Таня Соломаха (Плачинда) - страница 55
Олекса был выше Калины. Железной рукой кожевника сжал плечо Калины — даже скривился хорунжий.
— Я тебе в другой раз отвечу…
И пошел. Уже на пороге их догнала Тося:
— Остановитесь, что вы делаете?.. Мы же хотим единения.
Она то бросалась вслед за своими молодыми коллегами, то испуганно оглядывалась, пока отец не подошел и не отвел ее к столу.
…Ночная прохлада повеяла в лицо, Таня и Олекса облегченно вздохнули.
— Так ты понял, почему тебя посадили рядом с Лидой? А я боялась… Вот молодец!
— Что делать, Таня?
— Ехать к Пузырькову, — неожиданно решила она. — Всё! Мы с большевиками! Правда, Олекса?
— Я еще не знаю, что это за люди.
Таня подумала про Иванко, Петруся, улыбнулась счастливо:
— Это, Олекса, самые лучшие люди на земле…
Стефан Чуб собирался везти на мельницу мешок зерна. Человек это был надежный — безземельный хлебороб; он частенько заходил к Григорию Григорьевичу послушать стихи. Поэтому Таня и Олекса подговорили его везти пшеницу до самой Отрадной, объясняя тем, что там меньше берут за помол.
Олекса тоже прихватил мешок кукурузы, а Таня намеревалась побывать в отрадненских лавках. Так нашлась причина повидать путиловца — механика отрадненской мельницы.
Они увидели пожилого человека среднего роста, запорошенного мукой, — трудно было определить его возраст, когда даже брови казались седыми. Добрый, приветливый взгляд, небольшая белая бородка и смешливые морщинки около глаз — все это вызвало у попутнинцев чувство симпатии. Пузырьков крепко пожал руки всем троим и провел их в свою квартиру — чистенькую комнату, за стенами которой слышалось урчание мельницы.
Познакомившись ближе, Пузырьков подошел к Тане и, ласково улыбаясь, положил свою широкую ладонь на плечо девушки:
— Так вот какая вы красавица! Недаром мечтал о вас Иванко в сыром каземате.
Таня покраснела.
— И я радовался, что у одинокого парня есть такой верный, хороший друг на всю жизнь. Чудные девушки на Украине!
Пузырьков взглянул на Олексу, залюбовался его широкими плечами и молодецким чубом.
— Да и парни тут не лаптем щи хлебают, — прибавил и спросил у Тани: — Пишет?
Девушка лишь отрицательно покачала головой: душили слезы.
— Ну что ж, Таня, доченька моя, мужайся… Иванко работает в полках, рискует каждую минуту… Не имеет обратного адреса и не хочет, чтобы жандармы и тебя взяли на подозрение… Но все будет хорошо, скоро вы встретитесь…
Эти простые, искренние слова успокоили Таню.
— Жаль, друзья мои, что в здешних станицах нет большевистских организаций, — начал Пузырьков. — Всюду засилье монархистов, эсеров; все дрожит под пятой кулака, богатых казаков… Засилье! Дышать нечем! Нельзя ни митинга провести, ни беседы за это ждет зверская расправа, самосуд… Свирепствуют мироеды, знают, к чему приведут митинги. В Суркулях растерзали учителя-революционера, в Удобной убили фронтовика за большевистскую агитацию. Политическая ситуация изменится, когда в станицы возвратятся фронтовики. К тому времени вы, друзья, должны подготовиться политически, нам предстоит тяжелая борьба… Очень просил бы вас, товарищи, наведываться ко мне хотя бы раз в месяц на занятия марксистского кружка.