— Преступление можно было предупредить, — нарушил молчание Миронов. — Мать погибшего Сергея обращалась в отделение милиции. Была она и у начальника: просила его вмешаться, помочь мальчику, защитить его. Майор Боровин обещал разобраться, взять под контроль, но, к сожалению, ничего не сделал. Палец о палец не ударил.
— За это надо наказывать.
— С Боровиным вели жесткий разговор. И наказывали. Как с гуся вода.
Отделение милиции, которое возглавляет майор Бо-ровин, по-прежнему самое неблагополучное в районе. Растет число тяжких преступлений, тревожнее стало на улицах.
— Участковый тоже не чешется, — продолжал Миронов. — Погряз в бумагах, выполняет несвойственные ему функции. С населением не общается, положения дел не знает. Инспектор занималась чем угодно, только не проблемами несовершеннолетних. На днях ее убрали. Новый инспектор, кажется, толковая женщина.
— Да, подростки действительно проблема из проблем, — вздохнул Зигаленко. — Непонимание на всех уровнях. Взрослые не понимают детей, а дети не понимают взрослых. Все переплелось. Сколько социально больных детей…
Полковник встал.
— А за отделением нужен глаз да глаз, — уже на ходу сказал Зигаленко. — Да, а почему Боровина на карьере не было?
— Так сегодня же воскресенье.
Глаза полковника сверкнули гневом:
— Так. Боровина, думаю, достаточно предупреждали. По всем линиям. Хватит. Проводите служебное расследование. Выводы доложите. Разгильдяйства я не потерплю.
Миронов что-то писал, когда вошел Корнеев. Он вкратце рассказал майору о разговоре с Федуловой.
— Мне показалось, что она не очень-то обеспокоена исчезновением пасынка, — заключил офицер. — За мужа больше тревожится.
— Пасынок — не муж.
— И то верно, — согласился Корнеев. — А вообще-то женщина, чувствуется, расчетливая и решительная.
В приемной ждала мать Сергея, поэтому майор не стал продолжать этот разговор.
— Будет время — потолкуем, — сказал он. — Есть дела более срочные. Следователь оставила объемное задание. Завтра займешься. А сейчас поезжай к Андрею Пухову. Живет на Озерной. Свяжись предварительно с Карениной. Она занималась матерью Сергея. А Пухов — его приятель…
Дверь приоткрылась, и хрипловатый голос спросил:
— Можно?
Это была Галина Матвеевна — мать Сережи. Щуплая, лицо помятое, изрезанное синеватыми прожилками. Острые плечи опущены. В глазах — пустота.
— Только после суда я опомнилась. — Женщина тяжело вздохнула. — Сына потерял и сама оказалась в болоте.
Она долго молчала, не замечая, как по щеке скатывались слезинки.
— После суда, говорите? — издалека подступил к этой щепетильной теме Миронов. — А раньше о чем думали? Не год же и не два жили вместе. Было время взвесить, подумать, взяться за ум.