— Петрович, дорогой, никто так не думает, — возразил Миронов. — Но то, что ты пишешь, трудно так вот с ходу осмыслить.
— Да и было бы странным, если бы ты не удивился, не задумался, — оживился Трофимов. — Слишком все необычно. Я тоже, когда узнал, недоумевал, негодовал, спрашивал себя: как стало возможно такое, да и возможно ли?
— Вот именно — как?
— Мне очень хотелось с кем-нибудь поговорить, посоветоваться. Я больше не мог, не имел права хранить все это в себе. Надо было на что-то решиться. А умолчать…
— Понимаю тебя, Петрович.
— За годы работы в милиции приобрел своего рода профессиональную болезнь — подозрительность, — продолжал Трофимов. — Стал, так сказать, сомневающимся. Понимаю, что подозрение — не лучшее качество, оно может и в сторону увести. Но в данном случае…
Волнение первых минут сглаживалось.
— Не скрою, я предчувствовал, что будешь пытать. — Трофимов улыбнулся. — Выяснять, что и как, откуда и зачем. Немного знаю тебя. По службе и по дружбе.
Миронов встал.
— Давай, однако, чаю попьем — остынет.
— Так вот знай: написал я все как есть, — продолжал Трофимов. — Написал правду и только правду. И к тебе, Алексей, пришел не случайно: ты способен вытянуть это дело. Честно скажу, среди прочих твоих достоинств есть качества, которые по нынешним меркам ценятся особенно высоко, — порядочность и профессиональное честолюбие. Уверен: если возьмешься — не отступишь.
— Ладно, Петрович. Давай-ка лучше кое-что уточним.
Трофимов повеселел.
— Чего уж там, спрашивай, — сказал он. — Я, конечно же, изложил далеко не все. Пытался схватить главное. А если потребуются доказательства…
— Так уж сразу и доказательства, — улыбнулся Миронов. — Их предъявим суду. Верно? А вот допытываться буду.
— Преступление неординарное, — подтвердил Трофимов. — Это факт несомненный.
— И закручено, чувствуется, лихо.
— Тоже факт. Подступиться, а тем более раскрутить, будет нелегко.
Понимающе переглянувшись, они помолчали.
— Симаковский, думаешь, замешан?
Трофимов пожал плечами:
— О нем лично сказать ничего не могу. Чего не знаю, того не знаю. А вот Зоя Михайловна, его жена, числится в ОТО. С нее, в сущности, все и началось.
— Это любопытно. Расскажи-ка, Петрович.
Трофимов согласно кивнул головой.
— Встретил я как-то Зою Михайловну на заводской территории. Женщина, как ты знаешь, она видная, можно сказать, красивая. К нам в милицию, бывало, наведывалась. К мужу приходила. Помню, я как-то танцевал с нею на наших милицейских вечерах. Я обрадовался встрече, хотел поболтать, расспросить о Симаковском: все-таки долго работали вместе. Мы перебросились словом-другим, и тут меня на минутку отвлекли. Симаков-ская тоже заторопилась. Так я и не сумел выяснить, каким образом она оказалась на заводе. Недели через две опять встретил Зою Михайловну. И тут я узнал, что она работает секретарем в ОТО — отраслевом технологическом отделе. Работает и ладно, чего тут особенного. Мало ли отделов у нас расплодилось. Потом я Си-маковскую долго не видел. И вот однажды, вспомнив о ней, уж не знаю по какому случаю, заговорил об этом у себя в отделе. Оказалось, что две наши сотрудницы тоже оформлены в ОТО и получают деньги у Симановской.