– Я понять не мог, золотой он или нет, – сказал Опалин. – На картинке… ну, там так нарисовано… Вот и решил спросить.
Лидия Константиновна нахмурилась.
– Эта комиссарша Стрелкова, о которой вы спрашивали… Она вместе со своими людьми вломилась сюда, потому что до нее дошли слухи об этом сервизе. Конечно, она говорила, что ищет белых, которые тут будто бы прятались… Но на самом деле ей нужен был сервиз. Ее люди проболтались после того, как она погибла…
– Они искали сервиз? – спросил Опалин с невыносимой юношеской прямолинейностью.
– Кажется, да. Копались в саду, обыскали дом. Но я тогда была тяжело больна и знаю только то, что мне рассказали потом.
– И что, они ничего не нашли?
– Как можно найти то, что давно увезли из страны? Вы забываете, что к тому времени тут уже долгое время был госпиталь. И больные… те, которые выздоравливали… они уже давно растаскали все ценное, что можно унести с собой.
– Ясно, – уронил Опалин, почесав нос. – У меня остался только один вопрос. – Он вздохнул. – Где тут можно разжиться приличными папиросами?
«А кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идти, потому что тьма ослепила ему глаза»[5], – дойдя до этих слов, отец Даниил услышал, как хлопнула калитка, и поднял голову. По звуку шагов он уже понял, что вернулась жена, и приготовился к тому, что обычно следовало за ее появлением.
– Ах! Читаешь? – воскликнула матушка Анастасия, входя в комнату, и затараторила: – Я видела Пантелея, он дает нам спички, но в обмен на яйца. Спички у него от Лидии, значит, хорошие. Дочка Кузьминишны приехала из города, добыла ситец. В городе все есть, только деньги вынимай! Она в прислуги идет, по-нонешнему это домработница, а впрочем, разница невелика. Ее секретаршей будут величать, потому как ее берут к себе коммунисты, а им прислуга не положена. Из-за этого они прислугу записывают в секретари, и смех и грех! Она же неграмотная! Да, Кузьминишна вчера ходила к доктору, но он не принимал, а Голиков – совсем не то. Говорит, доктор совсем плохо выглядит, бедный! Ему бы выбросить из головы эту историю с женой. Мало, что ли, женщин вокруг? А у Макара в лавке был этот, московский! Папиросы покупал. Моссельпромовские! Дайте мне, говорит, две пачки…
– Настя! – не выдержав, проговорил священник.
Жена кинула на него косой взгляд, и, сообразив, что увлеклась и ошеломила его лавиной информации, сбавила темп.
– Ну что, ну что, мне теперь не рассказывать, что я его видела… Нашивки зеленые, шейка тоненькая, и худой, как воробей. Лидия из гордости прислугу не держит, я, говорит, сама со всем справляюсь – да с чем она справляется-то? Готовить толком она не умеет, разве что окрошку да яйца пожарить…