– Не бери в голову. – Сергей в два глотка дохлебал сидр и отдал опустевшую кружку Еве. – Придёт время – всё узнаешь, а пока рано. Да, у вас найдётся почтовый конверт? Надо отправить пару слов с белкой на Речвокзал.
– Поищем. – ответила Ева. – Тебе с маркой?
– Да хоть какой.
Дверь скрипнула, приоткрываясь. В щель просунулась собачья морда – виноватая, умильная. На усах и в шерсти, возле уха застрял цыплячий пух.
– Опять… обречённо вздохнул Виктор. – Это уже седьмой. Или восьмой, не помню. Ну Улан, ну, паршивец… а ну, иди сюда!
Он попытался сграбастать преступника за загривок, но тот был начеку – ловко вывернулся и юркнул за дверь. Виктор запустил вслед веник. Но пса уже и след простыл – только жёлтое пёрышко колыхалось в воздухе, медленно опускаясь на коврик-половичок.
– Улан? – удивился егерь. – Это ты его так назвал?
– А как его ещё называть? – Виктор сокрушённо помотал головой и уселся на стул. – Не Гусаром же…
Люк ожидал, что его потащат к Генеральному и заранее леденел от ужаса, представляя допрос, проникающий до костей, голос, жуткий серый пузырь над воротником. Но вместо этого его отволокли в комнату охраны – обширное помещение, перегороженное пополам крепкой железной решёткой – и без лишних разговоров запихнули внутрь. В клетке уже помещались остальные пленники, и среди них Пол. Люк испытал мгновенное облегчение, увидев товарища, но тот быстро его остудил: все они приговорены к Паучьему холлу, и теперь остаётся только ждать.
А вот встреча с Огнепоклонниками Люка не обрадовала – слишком свежо было в памяти недавнее предательство. Один из пленников, видимо, разгадав его мысли, горько усмехнулся и сказал: «не спеши осуждать других, парень. Разве не ты привёл этих сволочей наверх? Да, конечно, Генеральный промыл тебе мозги своим голосом – но почему ты думаешь, что с другими поступили иначе? Всех нас ждёт лютая смерть, так что не стоит напоследок обвинять друг друга…»
Он как в воду смотрел – часа не прошло, как в клетку кинули напарника Люка по неудавшейся разведвылазке. Он был страшно избит, глаза заплыли громадными кровоподтёками, сломанная рука висела плетью. Огнепоклонники уложили беднягу в углу клетки, на единственный вонючий матрац, и девушка – одна из двух, отобранных для утех охраны – протянула ему жестяную кружку с водой. Пол, помедлив, присоединился к друзьям.
Люк понимал, что если кто в чём и виноват, то лишь в неспособности противостоять голосу Генерального, все такие везунчики, как Лея. Но это не помогало – между ним и товарищами по несчастью пролегла полоса отчуждения, разделившая их надёжнее любой решётки.