Ожидание тянулось и тянулось. Люк потерял счёт времени; два раза охранники просовывали в клетку бак с водой, и все по очереди пили из единственной кружки. Ночь они провели в полумраке, едва рассеивавшегося зеленоватым свечением графина со светляками Люк поймал себя на мысли, что после настоящего живого огня это гнилостное свечение стало ему омерзительно.
Постепенно зеленоватый свет тускнел – светало. Охранник принёс ещё воды и – новое издевательство! – вонючее ведро, в которое предложил справить нужду всем подряд, парням и девушкам. Пришлось преодолеть отвращение – мочевой пузырь был переполнен, ещё немного, и пришлось бы опорожнить его прямо на пол. Завтрака не было; на просьбу одной из девушек дать чего- нибудь поесть, охранник мерзко заржал: «не успеешь проголодаться, соска, недолго вам осталось!» – и Люк заледенел, осознав, что наступило последнее утро в его короткой жизни.
Он не заметил, как провалился в забытьё – и проснулся от скрежета замка. Перед клеткой со связкой наручников в волосатых лапах стоял гнилозубый. За спиной у него выстроились пятеро охранников, вооружённых железными прутьями.
– Ну что, птенчики, дождались? – проскрипел он. – Подставляйте ручонки, пришло ваше время. Ежели, кто надумает дёргаться – кости переломаем и в таком виде отправим в Паучий холл. Чтобы, значит, волосанам меньше возиться!
Он смачно харкнул себе под ноги, растёр плевок подошвой и взялся за решётку.
– Всё поняли? Тогда – выходи по одному! Паучки проголодались, не стоит мучить бедных зверушек!
Охранники загоготали.
* * *
– Разбирайте, покойнички! Повеселите нас!
Арматурины залязгали по бетонному полу. Люк, двигаясь словно во сне, подхватил одну из железяк – тяжёлая, холодная, шершавая от рыжей ржавчины. Один конец срублен наискось.
«…если изловчиться – им можно и колоть. Но пробьёт ли тупая железяка прочный панцирь?..»
И таким жалким показалось ему это орудие – захотелось отшвырнуть его, забиться в угол, закрыв голову руками и обречённо ждать, когда мерзкие твари дотянутся, вцепятся…
Люк прислушался. Звуки, доносящиеся из-за заслонки были какими-то другими. Никаких осторожных поскрёбываний – громкий треск, стук, скрежет, будто вся нечисть с той стороны скопом ломится в закрытую дверь.
Раздался глухой хлопок – один, другой, третий. Громко, торопливо простучало, будто кто-то огромный с размахом провёл толстой палкой по прутьям решётки. Брызнули щепки, и в досках возникли две большие дыры с неровными вызубренными краями.
А трос уже скрипел в потолочных блоках, заслонка рывками поползла вверх, и в открывшуюся щель водопадом хлынули пауки. Вместе с ними в холл ворвалось густое облако пыли, от которого у Люка защипало в глазах и запершило в горле.