Я решила никогда не выходить из дому. Как мне идти на улицу? Там, во внешнем мире, находились места, куда я пошла бы со своими мальчиками. Как я могу куда-то пойти, если не буду держать их за руки — одного справа, другого слева?
Потом все-таки пришлось — помню те первые выходы. Спускаясь в самый первый раз по лестнице тетиного дома, я с тоскливым страхом сознавала, что не увижу у входной двери кучу обуви — как всегда бывало у нас. Решившись в первый раз пройти по улицам Коломбо, я не смогла вынести зрелища ребенка, играющего в мяч. Придя в первый раз в гости к подруге, я физически почувствовала себя плохо: со Стивом и мальчиками я была здесь всего несколько недель назад, и на стене в прихожей еще оставались следы от ладоней моих сыновей. Увидев в первый раз деньги в руках моего друга Дэвида, который собрался купить себе расческу, так как свою забыл дома, в Англии, я затряслась всем телом — когда в последний раз я вынимала из кошелька такую же купюру, у меня была жизнь, мир еще был моим.
Помню, когда в первый раз я увидела райскую мухоловку. Тогда я подумала, что зря позволила друзьям раздвинуть шторы в комнате — в темноте было гораздо спокойнее. Теперь в глаза бил неумолимый солнечный свет, и до боли знакомая птица, устроившись на ветке тамаринда, топорщила яркие перья. Глянув на нее, я сразу отвернулась. «Занавески отдернули — и теперь смотри на все это?» — подумала я. Птица, которую я увидела… эта мухоловка, которую я увидела… да вообще все птицы на свете должны были вымереть.
Я оказалась совершенно неподготовленной, когда в первый раз увидела фотографию моих мальчиков. Я искала в интернете способы самоубийства — тема, тогда меня очень интересовавшая. Но отвлеклась, прошла по одной ссылке, второй, третьей, пока на сайте лондонской газеты Evening Standard не открылся кричащий заголовок: «Я видела, как смело всю мою семью», а под ним — большая фотография Вика и Малли. На том снимке, сделанном в школе, Малли выглядел очень гордым, так как на нем была красная рубашка. Хорошо знакомый мне облик сыновей в тот момент ошеломил меня. С прихода волны мой рассудок ни разу не остановился на их лицах — он, рассудок, не вынес бы этого. Я рухнула на кровать и прижала подушку к лицу.
И этот заголовок. Откуда он взялся? «Я видела…», «…мою семью». Я не говорила ни с одним журналистом, я практически не покидала этой комнаты. Как они посмели?! Внутри меня все кипело. Был бы со мною Стив — если б он был здесь, — я велела бы ему подкараулить журналистов этой газетенки и в темном месте сделать из них отбивную.