Мне самой до сих пор с трудом верится в случившееся. Вся семья сгинула в одночасье; я каким-то чудом восстала из жидкой грязи. Что это — миф, легенда? Даже сейчас я не могу выговорить: они все умерли. Поэтому в лучшем случае отделываюсь туманными общими фразами, а в худшем — вру и часто загоняю себя в угол.
— Как ваши мама с папой? Здоровы? — вежливо интересуется нью-йоркская соседка, когда я прилетаю из Коломбо. Однажды она спросила, там ли живут мои родители, и я буркнула «да».
На первый взгляд мистер и миссис Розенбаум чем-то напоминают мне отца с матерью — примерно того же возраста, к ужину выходят нарядно одетые, как мои родители. Наверное, поэтому я с ними заговорила. Они тоже приехали в Майами на выходные. Когда Розенбаум поздоровался, я бросила в ответ что-то дежурное, вроде:
— Хорошо тут, правда?
— Даже не знаю, — вдруг ответил он. — Я чувствую себя совершенно не в своей тарелке.
Я отозвалась на его приветствие из вежливости, но теперь уже не могла оборвать разговор и уйти.
Оказалось, что сорок лет назад в этой гостинице все было совсем иначе. Его родители проводили здесь целые зимы в компании друзей, таких же еврейских пенсионеров. Они с женой приехали сюда, чтобы почтить их память и отметить годовщину свадьбы. Но Розенбаум никак не ждал увидеть модный отель с толпами едва одетой молодежи. Ему здесь ужасно не по себе — куда это он попал, в его-то возрасте?
Мы болтаем уже битый час.
— А вот еще вспомнил! — говорит Розенбаум каждый раз, как я порываюсь встать из-за стола и уйти к себе.
Его жена виновато улыбается.
— Милый, человеку, наверное, хочется отдохнуть, — говорит она мужу.
Но Розенбаум блаженно пропускает ее слова мимо ушей. Ему все интересно.
— Как это вам не страшно ездить везде вот так, одной?
— Не страшно, — говорю я.
— А-а-а, значит, вы из Лондона? А правда ли, что художник Тёрнер всю жизнь прожил на Темзе и каждый день гулял по берегу? Кто вы по профессии? Экономист? А что вы думаете про финансовый кризис? Про закон о поддержке банков? Про евро? А чем вы объясняете экономический успех Израиля?
Услышав ответ, он каждый раз пускается в пространные возражения.
Все это кажется мне трогательным и знакомым. На Шри-Ланке мне встречалось много таких персонажей: дядюшки, отцы моих друзей — милые, обаятельные, слегка ворчливые.
— Надо же, вы такая молодая, а уже такая умница, — все время твердит мне Розенбаум.
Я уверяю, что не так уж молода, но он не обращает внимания.
Мы так хорошо поговорили, ему кажется, что он знает меня давным-давно:
— Обязательно надо будет встретиться снова!