Но спустя два года рухнула Берлинская стена; еще через два года распался Советский Союз. Рассеялся финансовый энтузиазм, порождаемый холодной войной. К февралю 1993 года Главное контрольно-финансовое управление США подготовило для Конгресса документ, озаглавленный просто: «Перерасход бюджета и отставание от графика работ на суперколлайдере». В июне 1993 года руководители проекта были вызваны «на ковер» в Контрольно-следственный подкомитет Палаты представителей – не затем, чтобы защищать ценность коллайдера в плане его вклада в передовую физическую науку, но, что имело для членов подкомитета гораздо большее значение, чтобы защищаться от подробно обоснованных обвинений в должностных злоупотреблениях>[24]. Хоть время было мирное, перерасход средств и бесхозяйственность рассматривались как смертный приговор проекту, а не как обычные недоработки, неизбежные, когда делается что-то такое, чего раньше никто не делал.
Конечно, в решении Конгресса о прекращении финансирования SSC, принятом в октябре 1993 года, спустя два года после начала строительства ускорителя, не было сказано прямо: «Мы выиграли холодную войну, и поэтому нам больше не нужны физики и их дорогие игрушки». Принятое решение обосновывалось перерасходом средств и сдвигом национальных приоритетов. Кроме того, за сравнимую цену Техас получал новую космическую станцию со штаб-квартирой в принадлежащем NASA Космическом центре Джонсона в Хьюстоне. А чтобы Конгресс в мирное время поддержал два мегапроекта в одном штате…
В этих разборках незаметно обнаружилась еще одна пострадавшая от наступления мира сторона – космологи. Их надежды понять природу самого грандиозного из взрывов, положившего начало всей Вселенной, оказались перечеркнуты, потому что прекратилось полувековое противостояние, державшее человечество в заложниках у самого мощного из взрывных видов оружия.
Однако то, что Америка поставила крест на научном проекте, вовсе не значит, что со скрипом остановились научные исследования и планирование во всем мире. Другие страны, развитые и развивающиеся, начали работу с точки, на которой ее прекратили Соединенные Штаты. Впереди всех оказался Китай, на долю которого между 2000 и 2015 годами пришлось более 31 % мирового прироста расходов на научные исследования против 19 % у Соединенных Штатов>[25].
Мы были ослеплены сложившимся у Америки преувеличенным представлением о ее научной и технологической мощи. Как в зеркале Дориана Грея, мы видели лишь наши подогретые войной честолюбивые замыслы, творческие достижения, технические инновации XX столетия, не замечая суровой реальности нового времени. Уже случалось, что сложившиеся системы оценок терпели крах: в искусстве, в коммерции, в спорте. Почему то же самое не могло случиться и в космических делах? Возможно, это уже произошло, и Америка не может претендовать на что-то большее, чем создание и агрессивное продвижение на рынок мелких потребительских продуктов, заменяющих аналогичные существующие, причем отличного качества. «Может быть, Америка проигрывает конкуренцию по многим позициям, от автомобилей до космоса», – пошутил летом 2010-го по Национальному общественному радио его ведущий Скотт Саймон, «но, пока мы способны придумать заправляемую минеральным маслом бритву с пятью лезвиями, мы смотрим будущему в лицо чисто выбритыми».