.
Однако облеченных властью членов Комиссии долгот не тронула красота Н-4. Они были ярыми сторонниками способа измерения долготы сравнением наблюдаемых угловых расстояний Луны от основных звезд с расстояниями, указанными в постоянно уточняемых таблицах, составленных ведущими астрономами мира. Поэтому на протяжении нескольких десятилетий они препятствовали Харрисону получить законно причитающиеся ему за его труд деньги и признание. Вместо того чтобы признать его достижение, они бесконечно отделывались мелкими промежуточными подачками, ставили новые условия, придумывали новые оскорбительные придирки и в конце концов просто нагло конфисковали творения Харрисона в пользу его самого заклятого врага: ставшего Королевским астрономом Британии преподобного Невила Маскелайна, также приверженца метода лунных расстояний. Наконец за престарелого мастера вступился в 1772 году король Георг III (тот самый монарх, чьи «несправедливости и насилия» перечислены в Декларации независимости Соединенных Штатов), и в следующем году парламент принял решение в его пользу. Однако непреклонная Комиссия долгот так и не удостоила Харрисона высшей награды, и ему никогда не суждено было получить сполна те 20 000 фунтов стерлингов, которые он заслужил.
Зато Харрисон получил признание и поддержку Джеймса Кука, который взял в свое второе тихоокеанское плавание 1772–1775 годов точную копию хронометра Н-4>[146]. Шедевр Харрисона, столь же ценный для навигации, сколь человек с орлиным зрением, глядящий вперед с мачты корабля, наполнил слово «часы» новым смыслом. Это устройство, пишет Кук, «превзошло ожидания его самых ревностных защитников и <…> стало нашим верным проводником через все превратности климата». Он обращается к часам, как к живому существу: «наш испытанный друг Хронометр», «наш всегда безошибочный проводник Хронометр», и утверждает, что «несомненно, наша ошибка (в определении долготы) не может быть велика, ведь у нас есть столь великолепный проводник, как наши Часы». С их помощью Кук пересек Южный полярный круг, убедительно доказал отсутствие огромного южного материка, простирающегося далеко к северу от Южного полюса, присоединил к Британии несколько холодных островов и картографировал южные области Тихого океана с такой точностью, что даже в XX веке моряки еще пользовались результатами его работы.
Джон Харрисон умер в 1776 году, но еще до того, как он уснул навеки, его умелый помощник начал изготовлять копии Н-4: более дешевые и несколько менее эффективные К-2 и К-3. Началась гонка изготовителей доступных хронометров. Примерно в течение десятилетия конкуренция среди конструкторов хронометров стала почти такой же яростной, как до этого соревнования способов измерения долготы. На службе у коммерции и у войны, в Ост-Индской компании или в Королевском военно-морском флоте, капитаны кораблей не жалели собственных средств на покупку не одного, а зачастую нескольких хронометров, чтобы в плавании сверять их друг с другом. Меньшего размера и более дешевые версии изобретения Харрисона стали жизненно необходимой принадлежностью корабля. У военных моряков был склад часов в Портсмуте: в 1737 году там валялся одинокий морской хронометр, а в 1815-м их было около пяти тысяч. На борту корабля флота Ее Величества «Бигль», в задачу которого в 1831–1836 годах входила регистрация долгот в кругосветном походе, было 22 хронометра – ив придачу никому тогда не известный натуралист Чарлз Дарвин двадцати с чем-то лет