Штерн высвободился, как змея, из потной рубашки и перевернулся на живот. Он услышал, как Карина шумно вздохнула, когда увидела сильные ушибы и раны вдоль позвоночника. Затем он почувствовал неприятный холод на пояснице и напрягся.
— Прости. Мазь холодит вначале, но скоро ты согреешься.
— Надеюсь.
Он не хотел показывать слабость перед Кариной, но сейчас был готов кричать, даже если ему на спину опустилась бы невесомая бабочка.
— Давай лучше поговорим о тебе, Карина. Тебя разыскивают из-за похищения ребенка. Твои отпечатки пальцев остались на ручке виллы риелтора, твоя машина припаркована прямо перед дверью. И пока я не могу доказать обратное, ты в бегах вместе с убийцей полицейского, — перечислял Роберт. — Мы должны подумать, как тебе сдаться, чтобы…
— Тсс… — прошипела она, и Штерн не знал, хотела ли она успокоить его или заставить замолчать. — Перевернись.
Он сжал челюсти и перекатился на спину. Движения давались ему уже легче. Обезболивающее средство подействовало.
— …чтобы на тебя в итоге не повесили что-нибудь еще, как на меня.
— Не сейчас, — прошептала Карина и откинула ему со лба прядь волос, слипшихся от крови.
Роберт глубоко выдохнул, наслаждаясь нежным массажем ее умелых рук. Ее пальцы с легким нажимом описывали круги, путешествуя от шеи по плечам и вниз. Погладили его голый торс, задержались там, где бешено колотилось сердце, и скользнули ниже.
— У нас почти нет времени, — прошептал Роберт. — Давай проведем его с умом.
— Мы так и сделаем, — перебила его Карина и погасила свет.
Это просто сумасшествие, подумал он и задался вопросом, что имеет более сильный обезболивающий эффект: лекарство у него в крови или дыхание Карины на его коже. Боль отчетливо дала о себе знать еще раз, когда он хотел сесть в постели, чтобы остановить Карину. Но затем болезненные ощущения отодвинулись, как капризный ребенок, в дальний угол его сознания, где и заняли выжидающую позицию вместе с угнетающими страхами и переживаниями.
Штерн расслабился, почти против воли. Разомкнул губы и ощутил сладкое дыхание Карины у себя во рту и свои собственные слезы, которые она, видимо, слизнула языком. Свист ветра, который снаружи трепал автофургон, превратился в приятную мелодию. Штерн хотел думать о Феликсе, о мальчике с родимым пятном и о плане, который разрешил бы их невероятные проблемы, но даже не успел пожалеть об ошибке, которая на столько лет разлучила их с Кариной. На несколько часов вагончик превратился в кокон, который оградил их обоих от внешнего мира — того, где все шло наперекосяк.
К сожалению, впечатление обманчивой безопасности длилось недолго. Когда около пяти часов утра раскат грома вернул Штерна в реальность, Карина все еще сражалась во сне с какими-то невидимыми противниками. Он высвободился из ее объятий, оделся и сел с искаженным от боли лицом за руль фургона. Спустя двадцать минут он остановился перед парковкой клиники Зеехаус. Карина открыла глаза, потянулась, встала и не торопять перешла к нему вперед.