— Валяйте.
— Ну, я хотел бы знать, что ты делал в свой день рождения.
— Вы имеете в виду сеанс регрессивного гипноза у доктора Тифензее?
— Да, именно. — Защитник по уголовным делам раскрыл блокнот в кожаном переплете и приготовился записывать маленькой ручкой. — Я хочу знать об этом все. Что ты там пережил и что еще знаешь о трупе.
— О котором трупе? — Симон перестал улыбаться, когда на лице Роберта Штерна отразилось замешательство.
— Мужчины, которого мы нашли. Которого ты… э-э-э…
— А, вы о том парне, которого я зарубил топором, — ответил Симон с облегчением, что недоразумение прояснилось. Только его адвокат казался по-прежнему озадаченным. Поэтому Симон попытался ему все объяснить и закрыл глаза. Так получалось лучше всего, когда он хотел сосредоточиться на голосах, звучавших у него в голове, и на ужасающих картинках, которые становились отчетливее после каждого обморока.
Задушенный полиэтиленовым пакетом мужчина в гараже.
Кричащий ребенок на плите.
Кровь на стенах автофургона.
Он был в состоянии вынести эти сцены только потому, что все это случилось давно. Десятилетия назад.
В какой-то другой жизни.
— Существует не один труп, — тихо сказал Симон и снова открыл глаза. — Я убил много людей.
— Подожди. Не торопись так, помедленнее, расскажи все по порядку.
Штерн подошел к подоконнику и коснулся пальцами рисунка, приклеенного к стеклу. Симон нарисовал восковыми мелками удивительно выразительную церковь, перед которой сочно зеленела лужайка. По какой-то причине он подписал картину «Плуто».
Штерн снова повернулся к мальчику.
— У тебя эти… эти плохие воспоминания, — Штерн не сумел подобрать более подходящего слова, — бывали и раньше?
Он спрашивал себя, как объяснить этот разговор кому-то непосвященному. Симон, видимо, верил не только в реинкарнацию, но и в то, что он серийный убийца.
— Нет. Только со дня рождения. — Мальчик схватил с тумбочки упаковку сока и вставил трубочку в отверстие. — У меня еще никогда не было сеанса регрессии.
— Расскажи-ка об этом. Как именно все происходило?
— Было весело. Только пришлось снять мои новые кеды — это глупо.
Штерн улыбнулся Симону в надежде направить его на более интересные аспекты.
— Доктор работает в классном доме. Он сказал мне, что поблизости стоит телебашня, но я ее не видел, когда мы там были.
— Он тебе давал что-нибудь, пока ты находился у него в клинике?
«Какие-то медикаменты? Наркотики? Психотропные средства».
— Да. Горячее молоко с медом. Мне понравилось. Потом я должен был прилечь. На голубой мат на полу. Карина была со мной и укрыла меня двумя пледами. Было очень тепло и уютно. Только голова торчала.