— Я просто хотела показать Симону, что ничего не заканчивается после смерти. Он не должен грустить, что прожил так мало, потому что все продолжится.
— Скажи мне, что это шутка.
Она покачала головой:
— Я отвела его к доктору Тифензее. Он дипломированный психолог и преподает в университете. Так что не шарлатан, как ты наверняка думаешь.
— И что случилось?
— Он гипнотизировал Симона. Вообще-то ничего такого не происходило. В состоянии гипноза Симон почти ничего не мог разобрать. Лишь после он сказал, что был в темном подвале, где слышал голоса. Жуткие голоса.
Штерн поморщился. Холодок, пробежавший у него по спине, с каждой секундой становился неприятнее, но это была не единственная причина, почему Штерн хотел убраться отсюда как можно скорее. Где-то вдали товарный поезд мчался к следующей станции, и сейчас уже Карина перешла на шепот, как Штерн в начале их разговора.
— Когда Тифензее хотел вывести его из гипноза, у него сначала не получалось. Симон впал в глубокий сон. А когда проснулся, рассказал нам то же, что тебе. Он думает, что когда-то был убийцей.
Штерн хотел обтереть влажные ладони о свои густые коричневые волосы, но они были мокрыми от мороси.
— Это сумасшествие, Карина. Ты сама знаешь. Я только не пойму, как все это связано со мной.
— У Симона очень остро выражено чувство справедливости, и он непременно хочет пойти в полицию.
— Точно.
Роберт и Карина резко обернулись к мальчику, который незаметно подобрался к ним во время их жаркого спора. Ветер задувал локоны ему на лоб, и Штерн удивился, что у мальчика вообще еще остались волосы. Наверняка ему уже проводили химиотерапию.
— Я убийца. И это неправильно. Я хочу признаться. Но ничего не скажу без адвоката!
Карина грустно улыбнулась:
— Эту фразу он подхватил из телевизора. А ты, к сожалению, единственный защитник по уголовным делам, которого я знаю.
Штерн избегал смотреть ей в лицо. Вместо этого уставился себе под ноги на глинистую землю, словно его кожаные туфли ручной работы могли подсказать, как лучше всего реагировать на эту бессмыслицу.
— И? — услышал он голос Симона.
— Что «и»? — Штерн взглянул мальчику прямо в глаза и удивился, что тот снова улыбается.
— Вы теперь мой адвокат? Я могу вам заплатить.
Симон не без труда достал из кармана джинсов маленькое портмоне.
— Деньги у меня есть.
Штерн покачал головой. Сначала слегка, потом все энергичнее.
— Есть, есть, — запротестовал Симон. — Честно.
— Нет, — ответил Штерн, с негодованием глядя не на Симона, а на Карину. — Дело вовсе не в этом, я прав? Ты ведь вызвала меня сюда не в качестве адвоката?