— Ничего страшного. — Штерн попытался расслабить мышцы лица и криво улыбнулся. — Иди сюда. — Он обнял Симона и слегка прижал голову мальчика к своему животу. — Испугался?
— Да.
— Ветра снаружи?
— Нет.
— Чего тогда?
— Фотографии.
Роберт сделал шаг назад и попытался взглянуть Симону в глаза:
— Какой фотографии?
— Вот этой.
Симон обошел разлитое на полу молоко и закрыл дверцу холодильника из нержавеющей стали. Вмиг стало так же темно, как в коридоре, и Штерн включил лампу над кухонным островом.
— Младенец, — сказал Симон.
Снимку, который Штерн снял с дверцы морозильной камеры, было не меньше четырех лет. Муж Софи немного напряженно улыбался в камеру, пытаясь удержать маленькие тельца близнецов, чтобы те не съехали в наполненную водой пластиковую ванночку.
— Что с ним? — спросил Штерн.
— Завтра, на мосту… Речь о младенце.
Фото в руке Штерна начало дрожать.
— Ты видел это во сне, Симон?
— М-м-м. — Мальчик кивнул.
Щелк. Щелк.
Пока Симон говорил, Штерн смотрел на потолочный светильник, и свет красными пятнышками отражался на сетчатке его глаз.
— Я вспомнил это, только когда увидел фото. Тут-то я и уронил от страха молоко.
Штерн снова посмотрел вниз. Форма лужицы напоминала ему очертания Исландии, что вполне соответствовало морозу, который внезапно пробежал по его телу.
— Ты знаешь, что они хотят сделать там с этим младенцем? — спросил он. — На том мосту?
— Продать, — ответил Симон. — Они хотят продать его.