— Это план, — ответил Тиаго. — Я уже давно хотел передать его вам. — С этими словами он передал капитану первую из двух страниц.
Бонхёффер расправил листок на письменном столе и начал читать.
«ПЛАН:
Первый шаг. Я вывожу из строя камеру видеонаблюдения. Согласно списку Кверки это камера № 23/С. До нее можно добраться по наружной лестнице, находящейся на пятой палубе.
Второй шаг. Подбросить прощальное письмо в мамину каюту.
Третий шаг. Запереть изнутри входную и межкомнатную двери».
Бонхёффер оторвался от чтения и поднял голову.
— Откуда это у вас?
Тиаго не смог выдержать его пристального взгляда. Ему было явно неудобно отвечать на этот вопрос, а когда он все же это сделал, Бонхёффер наконец понял, почему аргентинец все время так мялся и тянул с ответом. Он оказался вором. Обычным воришкой, который специализировался на том, что обчищал сейфы пассажиров круизных лайнеров. Эта роль подходила испуганному и растерянному молодому человеку гораздо больше, чем роль убийцы и насильника.
— В таком случае вы совершенно случайно стали обладателем этого… этого… — Бонхёффер поискал подходящее слово, но не нашел ничего лучше того, которое употребил Тиаго, — этого плана?
Тиаго кивнул. Он был совершенно подавлен.
— Я так корю себя. Если бы я раньше набрался мужества и доверился кому-нибудь. Но этот киллер, этот офицер… — Тиаго покачал головой. — Я боялся за свою жизнь. Я и сейчас боюсь. Я до сих пор не знаю, во что вляпался. Не имею ни малейшего понятия, как это все взаимосвязано. Например, кто мне скажет, что это не вы навязали на мою голову этого Вейта?
— Знаете что? — Бонхёффер встал из-за стола, не обращая больше никакого внимания на револьвер, направленный ему прямо в грудь. — Вы можете убить меня. Но мне нет никакого дела до вас и до Вейта. Лиза Штиллер была моей крестницей. Я любил ее. Ее самоубийство хуже любой пули, которую вы можете выпустить из своего револьвера.
Тиаго, собиравшийся схватить свое оружие обеими руками, замер.
— Лиза покончила жизнь самоубийством? — недоверчиво спросил он.
Бонхёффер отказывался понимать этот мир.
— А это, по-вашему, шуточки? — спросил он, потрясая листком в своей руке. — Вы же сами читали этот план.
— Да, читал. — Тиаго передал ему второй листок. — Но в нем идет речь не о Лизиной смерти!
Анук снова погрузилась в свой собственный мир. Она механически переставляла ноги и во время этого марша явно не чувствовала ни руки Мартина, который поддерживал ее, ни руки Елены, которая вела ее, крепко взяв за руку. Из этого своеобразного собора, через пункты управления, вверх по лестнице, назад до «Адской кухни», где она теперь снова лежала в своей кровати, полностью уйдя в себя, уставившись широко открытыми глазами в потолок. Стоически, с окаменевшим лицом, не отвечая ни на один из вопросов, которые ей поочередно задавали Елена и он сам: