«В теории это воспринималось в некотором смысле лучше», — подумал он, постепенно трезвея.
Ветер так громко свистел в его ушах, что он не мог слышать легкий всплеск, с которым голень упала в волны океана с высоты пятидесяти метров. Зато он четко услышал голос у себя за спиной:
— Что это вы здесь делаете?
Он быстро обернулся.
Особа, перепугавшая его до смерти, слава богу, не являлась взрослым сотрудником корабельной команды или службы безопасности, а оказалась всего лишь юной девочкой; не старше той малышки, которую он «обработал» вместе со всей ее семьей у западного побережья Африки два года тому назад. Она сидела, скрестив ноги, рядом с кондиционером или еще каким-то агрегатом. Доктор не разбирался в технике настолько же хорошо, насколько хорошо умел обращаться со скальпелем.
Он не заметил ее, девочка была совсем маленькой, а на палубе было довольно темно. Даже сейчас, когда доктор пристально всматривался в темноту, он мог видеть только смутные контуры ребенка.
— Я кормлю рыбок, — ответил он, радуясь тому, что ему удалось произнести это спокойным тоном, не обнаруживая охватившее его волнение. Девочка не представляла для него угрозы, но все же свидетели ему не нужны.
— Вам дурно? — спросила она. На ней была светлая юбка с темными колготками и спортивная куртка с капюшоном. Из предосторожности она надела красный спасательный жилет, такие жилеты лежали в шкафу в каждой каюте.
Славная девчушка.
— Нет, — ответил он и ухмыльнулся. — Мне хорошо. Как же тебя зовут?
Постепенно его глаза привыкли к темноте. У девочки были длинные волосы до плеч и немного оттопыренные уши, что ее совсем не портило. Наоборот. Он мог бы поспорить, что при свете дня в ней можно было бы рассмотреть привлекательную молодую женщину, в которую она однажды превратится.
— Меня зовут Анук Ламар.
— Анук? Это французское уменьшительное имя от Анны, верно?
Девочка улыбнулась.
— О, вы и это знаете?
— Я много чего знаю.
— Ах так! Тогда, может быть, вы знаете, почему я сижу здесь?
Ее дерзкий голосок звучал очень высоко, ей приходилось повышать голос, чтобы перекричать ветер.
— Ты рисуешь море, — догадался доктор.
Она прижала к груди альбом для рисования и усмехнулась:
— Это было легко. Что вы еще знаете?
— Что тебе здесь нечего делать и давно пора быть в постели. Куда подевались твои родители?
Она вздохнула:
— Моего отца уже нет в живых. А где моя мать, я не знаю. По вечерам она часто оставляет меня одну в каюте.
— А там тебе скучно?
Девчушка кивнула.
— Она всегда возвращается очень поздно, и тогда от нее воняет. — Затем, понизив голос, она добавила: — Табаком. И вином. И она храпит.