Мальчик из соседней деревни…
В окрестностях Царса деревень было немало, и какая-то часть хальдага рвалась объехать их все. Хоть разумом он понимал, что это будет чистейшей воды безумие и глупость — бегать от забора к забору, выискивая наглого молокососа. Да даже если бы и нашел его, не убивать же подонка. Хотя чего уж греха таить, такая мысль за минувший день не раз посетила Стального лорда.
— Ваше всемогущество, — осторожно позвала его монахиня, отрывая от размышлений о незавидной участи любовника Филиппы, — с ней что-нибудь случилось? По приказу барона Вейтера девочку так неожиданно от нас забрали. Сказали, чтобы передать вам в наины, но ведь мы не готовили ее в невесты хальдага. Придворному этикету почти не обучали, не учили, как поддерживать светские беседы. Если Филиппа вас прогневала, так то не ее вина, уж поверьте. Мы просто не знали…
Служительница богини остановилась и покаянно опустила голову, словно только что созналась в серьезном проступке, а не просто защищала свою бывшую воспитанницу.
«Я ведь не думала, что стану наиной. Была уверена, что до конца своих дней проведу за толстыми стенами обители», — вспомнились слова Филиппы. Она и правда не думала, что когда-нибудь кто-нибудь захочет взять ее в жены. Тем более хальдаг. Вот только злости в нем от этого меньше не становилось, как и желания разыскать мальчишку и придушить собственными руками.
В этот час в саду, опоясывавшем обитель, кроме них больше не было никого. Лишь их следы оставались на припорошенных снегом дорожках и только их голоса вплетались в наполнявшую это уединенное место тишину.
— С Филиппой все хорошо, — успокоил пожилую женщину Мэдок.
— А она… достойно проходит испытания? — спросила та с замиранием сердца. — Новости к нам поступают с большим опозданием, да и то не всегда.
— На первом испытании леди Адельвейн показала себя более чем достойно. Сегодня проходит второе. Надеюсь, и с ним она тоже успешно справится.
— Буду молиться за нее нашей всемилостивой Ильсельсии. — Монахиня осенила себя священным знамением.
А хальдаг с досадой подумал, как же не вовремя оно началось. Или, наоборот, вовремя? То, как он на набросился на Филиппу, не делало ему чести и уж точно не добавляло благородства. Вот только рядом с этой девочкой все сложнее получалось оставаться сдержанным. Копить в себе разъедающие привычное хладнокровие эмоции, не имея возможности дать им волю.
Он и так в последнее время из-за нее сам не свой, а сегодня, когда пытался силой овладеть ею, как будто не принадлежал самому себе.
Ведьма, а не наина. Настоящая колдунья.