Павел еще раз прикинул все возможные варианты.
Нет, ничего более подходящего он так и не нашел, медленно поплелся к стоянке такси. Не смотря на холодное утро, он держал куртку в руках так, что она прикрывала порезы на правом плече. Ловить частника не хотелось, но частник появился раньше, чем Павел дошел до стоянки, сам напрашивался, резко сбросив скорость около Павла, тот проголосовал. Синего цвета Лада Калина остановилась в двух шагах, из окошка высунулось румяное лицо водителя.
— Чего тебе?
— На Олсуфьевский подбросишь? — Павел проговорил эту фразу как можно более небрежно.
— А денег дашь?
— Что за вопрос?
— Тогда садись.
Павел сел в машину не без осторожности. Его мания преследования доходила уже до той стадии, когда каждый водитель, особенно частник, кажется подозрительным. Машина легко заурчала, и двинула по указанному Павлом адресу, никого в машине не было, к ним никто не подсел, а водитель не пытался кого-нибудь по пути подобрать. Это постепенно успокоило беглеца, постепенно дрожь, вызванная последними событиями, стала проходить, Павел даже стал прислушиваться к трескотне водителя и даже что-то ему мычал в ответ. Сначала водитель рассказывал о терактах в метро, про то, что произошло сразу же два взрыва на одной ветке с небольшой разницей по времени. Павел вспомнил лицо шахидки — девушки, которую он четко увидел в вагоне метро, обычное ничем не примечательное лицо, ничем, кроме жуткого выражения безысходности, обреченности, и какой-то особой печати на лице, которую смело можно назвать печатью смерти. Это было странно, это было вообще непонятно, как молодая женщина, предназначенная любить, рожать и воспитывать детей, пошла не на самоубийство, а на убийство стольких людей. Что-то в мире стало не так, что-то в нас самих не то, если такое возможно… А, с другой стороны, разве те парни с бритыми головами, которые охотились за Павлом, не были порождением этого же общества? Павел задумался, и тут неожиданно снова включился в трескотню водителя, ему зачем-то понадобилось отключиться от тяжелых, как банка ртути, мыслей.
— А сегодня у меня точно фарт пошел. Я-то больше играю, Люська, жена моя, работает у станции метро, там автоматы стоят, вот, она мне сбросит весточку, мол, на третьем автомате давно выигрыша не было. Я приезжаю, занимаю удобную позицию и начинаю бомбить. У Люськи глаз-алмаз: выигрываю в раза три больше, чем просаживаю. Сегодня, опять же, не пустым еду, а тут ты голосуешь. Деньги должны идти к деньгам, я так это понимаю, ежели есть у тебя фарт в денежных делах, так, значит, деньги к тебе идти будут. Верно я говорю?