Регина застонала и ничком упала на диван. Что изменилось после слов отца и брата? Разве Вольфган перестал любить ее? Разве она больше не любит его?.. Регина вскочила, больно стукнувшись коленом о боковую стенку. С новым ужасом видела она, что в ней уже нет прежней, доверчивой любви, что доктор Штайниц стал чужим для нее, совсем чужим, страшным человеком. Нельзя было представить его злым, ненавидящим, гневным, но от этого его преступление — она почти по слогам повторила себе это страшное слово, — становилось еще кошмарней, ибо совершалось равнодушно, методично, буднично, так как не считалось им за преступление, а было обычным для него делом. Регина четко вспомнила волевое, знакомое до мельчайших черточек лицо Штайница, его умные серые глаза — и людей, в которых эти глаза видели лишь материал, для экспериментов, «особей» мужского и женского пола, как назвал Лебволь. А она, Регина, чем отличается от тех людей? Будь она славянкой, захваченной в плен, и ее тоже бросили бы на дно стеклянной колбы-гробницы, вместо поцелуев на лесной полянке и нежных слов о вечной любви… Любовь? Любовь! Да может ли он любить, этот человек, уже убивший десятки подобных себе людей и не признающий подобное убийство убийством, может ли по-настоящему любить человек, не знающий, что такое добро и начисто отвергающий пустое слово гуманность? Может ли она любить такого человека?..
Регина опустилась на мягкий ковер, прижалась щекой к шелковому диванному покрывалу и заплакала, зарыдала, как плакала только раз в жизни — когда умерла мать. И сейчас она снова чувствовала, что теряла что-то очень нужное, очень важное для нее, теряла навсегда, и никогда уже это важное не повторится, не восполнится, не найдет себе замены.
На следующий день она не пошла на свою лесную полянку, где была назначена встреча со Штайницем. Не пошла и в последующие дни, словно забыв к ней дорогу.
Связь с Центром через берлинскую квартиру Форрейтола удалось установить сравнительно быстро. Садовник профессора почти каждую субботу навещал в Берлине свою жену и неизменно менял пачки сигарет на натуральный кофе. К тому же неожиданно для Ладушкина появился достоверный источник важнейшей информации из строительного управления. Форрейтол сообщил ему о своем разговоре с сыном, который доверительно рассказал отцу, что ему приходится ежедневно выстукивать телеграфным ключом. Ладушкин слышал от Фехнера, как Рихард совершенно случайно, благодаря дочке профессора Регине, попал в отдел связи строительного управления, он не знал, какое именно задание получил Форрейтол-младший от подполковника Григорьева, да и получал ли вообще, но переданные им отцу сведения были настолько интересны, что он тут же зашифровал их в очередной пачке сигарет. Выходить на прямую радиосвязь Ладушкин не решался. Радиопеленгаторы по указанию оберштурмбанфюрера Грюндлера все еще рыскали по Шварцвальду.