— Зачем тебе? — чуть выговорила Сима, щеки ее вспыхнули, она мельком взглянула на Сему, поджала губы. Все было в ней прежнее: немного капризные пухлые губы, ласковый взгляд карих глаз, из-под платка видны пряди светлых и тонких, как паутинка, волос, но темные круги под глазами, незаметные для постороннего человека, бороздки возле рта говорили о пережитом горе.
Лучи солнца пробивали густую листву тополя и падали на дорогу светлыми кружками; кружки вздрагивали на платье девушки, от этого она казалась легкой и прозрачной. Сема молчал, мысленно задавая ей вопросы: «Зачем спрашивать?.. Неужели у меня нет сердца и я не понимаю, как ты ошиблась? Любишь ли ты еще Старинова, не разгадала его подлую душу? Куда ты пошла, с какой стати увлеклась льстивыми речами? Другой бы на моем месте, может быть, плюнул, а я не могу, люблю тебя и такую, обиженную и беззащитную…»
— Мы ведь были друзьями, — сказал он.
— Были… — вздохнула Сима и без звука заплакала. Она не ругала себя за слабость: перед Семой можно было не скрывать своих чувств, он не позубоскалит, не позлорадствует. Но почему она стала такая слабая? Раньше бы и перед ним не открылась, поплакала где-нибудь в уголке, чтобы никто не видел. А теперь ей все равно: пусть люди осуждают — сломана ее жизнь, как былиночка. Винить она никого не собиралась — сама во всем виновата, поддалась голосу сердца, не подумала, бросилась в омут. И казниться ей одной. Сема хороший, он простой, но как она посмотрит ему в лицо, как дотронется до него? Ни за что, никогда!
— Не надо так убиваться, — смущенно проговорил Сема, — пройдет все, успокоишься.
— Злые люди никогда не простят, пятно будет на мне всю жизнь…
— Зачем слушать злых людей? Вокруг нас много хороших…
Вязов подошел к девушке и парню — не у кого было спросить, где находится заводоуправление. Он увидел слезы на лице девушки. «Определенно любовная драма… Он не хочет на ней жениться…»- подумал лейтенант, но, посмотрев в смущенное лицо парня, отказался от этой мысли. Сколько раз Михаил пытался сразу угадать мысли и чувства человека и, надо признаться, почти никогда не угадывал, только после размышлений приходил к правильному выводу.
На его вопрос ответил Сема, показав рукой на двухэтажное здание, видневшееся в конце улицы. Вязов не мог заподозрить, что именно здесь сплелись нити интересующего его дела, и отошел от них спокойно, как человек, который видал горе и посильнее.
Он шагал не спеша, тихонько посвистывая, и то попадал в синюю тень, то выходил на свет, и всю фигуру его, как серебряной водой, обливало солнце.