— Да сюда куда-то. Я за ним. Но разве угонишься — бегать-то он здоров. А я еще не окреп после госпиталя.
Не ожидал Пирогов такой прыти от Сахарова. Думал, готовился поломать копья на нем, а оно вон как обернулось.
Он посмотрел на Козазаева. Павел покусывал нижнюю губу.
— Ты что хочешь сказать?
— Да чего... Припоминаю, с детства не любил я Сахарова. Боялся, пожалуй. Глаз у него нехороший.
— А конкретней.
— Черт знает. Вроде мужик как мужик. В партизанах состоял. В гражданскую. Чуть не убили там: отряд их на засаду напоролся. Так, Сахаров с двумя мужиками в Урсул бросился. Он их и вынес.
— И часто он так спасался?
— С мужиками надо поговорить. Отец мой хорошо знал.
— Ты, Павел, найди мне пару мужиков, кто знает Сахарова с тех пор. Меня последнее время история занимать стала. Динозавры, бронтозавры, пещерные люди.
— А ты опять с подходом.
— Работа такая...
...В доме по-прежнему было темно, будто ни вскрик, ни звук выстрела не пробились сквозь окна, не коснулись ушей бодрствующей старухи.
Пирогов требовательно стукнул в дверь. Старуха не подавала признаков жизни, и это говорило о том, что она тоже прислушивается к происходящему на улице и пытается понять, ушел Сахаров или нет.
— Вот, старая стерва, — проворчал Козазаев. — Я думаю, надо на нее девчат твоих отрядить. Они по-свойски договорятся быстрей. Не мужское это дело — с бабами брехать. А? Буди своих.
ПОРУЧИВ трем сотрудницам доставить бабку Сахарову, Пирогов с Козазаевым вернулись в отдел.
— Скидай шинель, — сказал Корней Павлович, раздеваясь. — Мы сейчас печку затопим, чайку согреем.
Павел стащил с плеч шинель, подкинув, ловко поймал здоровой рукой вешалку.
— Какой чай-то? — спросил, цепляя петельку вешалки за толстый деревянный колок.
— Малина.
— Годится. А то я прочие травы в рот не беру. У меня от них в животе все переворачивается. А тут, — он провел рукой от горла к животу, — кол стоит.
Пирогов сложил в топку дрова, принялся щепать лучинки. Краем глаза он видел, как мечется, не находит места Павел. И правда получается — фронт фронтом, а дома, в мирной обстановке, помирать в расцвете сил ох как не хочется.
— Ты садись, посиди.
— Ничего, — Павел остановился было, но тут же стал метаться опять. — Столько дерьма насмотрелся за один день.
— Сердишься?
— Да нет. Думаю, будь наоборот, и я так сделал бы. А все-таки обидно, конечно...
Корней Павлович подождал, пока разгорятся дрова, взял из-за печи закопченный литровый чайник, долил из графина.
— А скажи, лейтенант, чтобы в милиции, ну... как ты, при звании быть, надо школу закончить?