Все вышеописанное происходило в межрайонном отделении на Урале. В крупных бюро эксперт как правило специализируется: есть эксперты-танатологи, которые работают в морге, а есть те, кто занимается только экспертизой живых лиц.
Эксперт, который работает с живыми людьми, помимо прочего, должен быть хорошим психологом. Работа эта очень интересная и сложная, может быть, даже более сложная, чем работа эксперта-танатолога.
Более десяти лет я преподаю студентам судебную медицину. Начиналось все с единичных практических занятий, я тогда еще не был ассистентом и проводил занятия по просьбе заведующего кафедрой, которая располагалась в одном здании с нашим моргом. Студентов всегда было много — россиян и иностранцев, религиозных и не очень, со светлой кожей и с темной, но всех их объединяло одно — молодость. Студенческие годы — лучшая часть человеческой жизни, говорил мне отец. И он был прав.
Сейчас, по прошествии почти двух десятков лет после окончания института, я это отлично понимаю. Молодость, пофигизм в хорошем смысле этого слова, увлеченность и задор — все это меня всегда притягивало, наверное, потому, что в душе я до сих пор двадцатилетний студент. И когда меня попросили провести занятие, я даже и не раздумывал, сразу согласился. Было интересно проверить себя — смогу ли я увлечь студенческую группу, будет ли интересно то, о чем я собираюсь говорить. Я уже писал, что в выборе будущей специальности огромную роль играет преподаватель. К сожалению, некоторые из моих институтских преподавателей не умели, а может, и не хотели давать нам какие-либо знания по своим предметам. Так был зарублен мой интерес к патологической анатомии. Я хорошо помню свои ожидания от занятий и то разочарование, которое после них наступало.
К примеру, занятия по оперативной хирургии и топографической анатомии (предмет, который я очень любил, а учебник читал просто как художественную литературу) у нас проходили так: в 8 часов утра приходил в учебку преподаватель и говорил — вот вам учебник, читайте от сих до сих. И уходил на четыре часа. Кафедра оперативки тогда, в конце 1990-х, оперировала собачек и кошек за деньги, и студенты им были до лампочки. Через четыре часа преподаватель возвращался и проводил опрос, который занимал минут двадцать и заканчивался двойками у всех опрошенных. Никакой информации преподаватель не давал. Точно так же проходили занятия по патологической анатомии — приходила преподаватель, давала задание и уходила. Несколько часов вся группа занималась тем, что зарисовывала в тетради анатомические препараты, которые стояли в банках на столах, или микроскопические препараты. Смысл этого рисования был мне непонятен, художником я был от слова «худо», а картины мои больше напоминали что-то среднее между «Герникой» Пикассо и «Цветами» Гончаровой. Преподаватель возвращалась, разя табачищем, садилась на стол и с гордостью рассказывала, что сегодня они насобирали полведра глаз. Потом мы писали дурацкие тесты-«угадайки», и на этом занятие заканчивалось. В морг на вскрытие нас никто не водил. Когда начался цикл судебной медицины, я подумал, что тут-то наконец нам покажут много интересного, и, воодушевленный, пошел к заведующему кафедрой записываться в кружок.