Раздосадованный фон Пехман передал досье королю, который показал его Лоле. Та ничуть не испугалась, без труда убедив Людвига, что все это клевета и происки ее врагов. Королю было вполне достаточно ее слов, он слепо верил этой неотразимой красавице во всем и просто не знал, чем бы еще порадовать и побаловать ее. Король перевел фон Пехмана на службу в Ландсхут (тот счел, что еще дешево отделался, не будучи отправленным в отставку), а Лоле решил даровать титул графини. Однако для возведения в графское достоинство она должна была иметь баварское подданство. По совету короля Лола подала прошение на получение такового в министерство внутренних дел, но когда с нее начали требовать ряд необходимых документов, она, не моргнув глазом, солгала, что почти все документы у нее украли при нападении бандитов на дорожную карету. Министр внутренних дел Карл Абель заявил, что ее единственный документ, заграничный паспорт, выданный в княжестве Ройс-Эберсдорф, является незаконным. Когда король попытался оказать давление на него, несгибаемый служака сухо заметил, что законы подлежат соблюдению, и повторил свой отказ.
Тем временем Лола, чувствуя свою полную безнаказанность, вела себя самым бесцеремонным образом. Как писала одна из исследовательниц ее жизни, Марианна Винтерштайнер, в ней странным образом уживались, казалось бы, несовместимые черты характера: «жесткость и романтичность, эгоизм и готовность прийти на помощь несчастным и обездоленным, любовь к истине и лживость, недоверчивость и легковерность». К тому же ее возмущало подчиненное положение женщины в обществе XIX века. В своих воспоминаниях она писала: «Я охотно стала бы королевой только для того, чтобы иметь возможность бороться за уравнение прав женщин с правами мужчин». Не удивительно, что Людвиг I писал в письме своему другу: «Если бы люди знали, какова Лола на самом деле! Тогда к ней относились бы по-иному». Когда он мягко намекал Лоле, что ей следовало бы вести себя менее эмоционально, та отвечала ему:
– Но я ничего не могу поделать с собой, дорогой мой! Такой уж у меня темперамент!
Однако в Мюнхене недовольство любовницей короля все возрастало. В полицию поступали бесконечные жалобы на ее выходки. То она отхлестала по щекам жандарма, задержавшего на рынке женщину, укравшую горсть муки для своих голодных детей, то поругалась из-за какого-то пустяка с почтенной бюргершей, склочная сестра которой немедленно отправилась в полицию и подала на нее жалобу за нарушение спокойствия: «…Она выбранила мою сестру в повышенном тоне… Та сделала ей замечание, что не должно так кричать, она не глухая, и назвала ее „барышня“, на что Лола по-французски, на котором и велся этот разговор, возразила ей: „Я – не барышня, я – любовница короля“».