Разговор с Катериной Алексеевной. М.В. спит. «Мне хотелось снова поговорить с Вами об М.В. Только я не знаю, как с Вами говорить. Вы не должны подумать, что она Вас может полюбить. Она странная. То расположение, которым Вы пользуетесь, это высшее, что Вы можете получить. Она говорила, что ей легко только с двумя людьми: со мною и с Вами. Она как-то нас сравнивала и находила громадное сходство. Только Вам, я боюсь, много придется страдать». – Я все это знаю. Я так же думаю. Но, может, так надо. И я не знаю, любовь ли это… У меня нет желания (это я подумал).
– Ну, а если б она вышла замуж, полюбила другого?
– Я не знаю… Я не представляю себе. Я не могу представить. (На самом деле я представляю и чувствую острую боль. Но я думаю, что она скоро бы прошла.)
– Если Вам придется видеться так, урывками. Раз в несколько лет… Я думаю, что это только первая стадия, первый период настоящей любви.
– Но я не знаю, можно ли это назвать «любовью». Впрочем, верно, в «первом периоде» это всегда так бывает.
– Да. Это так бывает всегда (с грустной улыбкой). Мне жаль, что Вы утратите Вашу жизнерадостность.
– Я не думаю. Я со слишком большой радостью принимаю все, что ни посылает мне жизнь. Может, разница в словах: я называю счастием то, что другие называют страданием, болью».
Макс тоже мучается от неопределенности своего чувства: он не знает – что это. Возвышенная любовь, в которой нет места чувственному и земному в его привычном понимании. Или он все же ошибается? Их разговоры напоминают странные диалоги, когда они пытаются понять, что они чувствуют и почему. И оба боятся ошибиться… А время идет…
(Из дневника Волошина)
Что-то все тянется, что-то не может кончиться.
Я каждый раз прихожу к Маргарите Васильевне с чувством обязанности. Мы вчера долго сидели. Все не говорилось. «Вы совершенно мертвый… Зачем Вы приходите? Вы не слушаете, когда я говорю. Я не понимаю…
Потом мы перешли в другую комнату.
«Я ни о чем не могу говорить, кроме того, что было. Кто из нас умер, а кто жив? Или мы по очереди умирали? Мне кажется, что со мной повторяется “Случай с господином Вальдемаром”. Может быть, этой весной я была только загипнотизированный труп. Впрочем, я не знаю. У меня столько гипотез поднялось. И каждая была так вероятна. Мне кажется, что мы оба во власти какой-то большой силы, которая закружила нас в медленном водовороте и то сталкивает нас, то разделяет снова. <…>
– Скажите, как вы чувствовали прошлой весной? Самый острый момент для меня был тогда, перед отъездом в Париж.
– Перед Вашим отъездом в Париж я была тогда страшно одинока в Москве. Вы были единственным светлым лучом. Прошлой весной я была совершенно равнодушна. Мне было приятно и весело, что Вы здесь, но я была мертва. А теперь, когда я жива, я чувствовала, что Вы ушли… Я все время… Вы мне ужасно не нравились, и я чувствовала в то же время и боль, и привязанность, и грусть, что Вы ушли…