— Нет, Андрей Дмитриевич, «она его за муки полюбила». Так, кажется, у Шекспира говорится.
* * *
Машенька пришла домой в первом часу ночи. Услышав голоса за дверью отцовского кабинета, стараясь не шуметь, она прошла в свою комнату, не зажигая свет разделась и легла в постель.
Концерт кончился в одиннадцать часов. С улицы Герцена они пошли пешком и больше часа молча гуляли по набережной. Концерт, особенно заключительная его часть, Пятая симфония, произвел на них обоих такое впечатление, что говорить не хотелось. Казалось, что все было сказано, и лучше, сильнее не скажешь. Судьба властно стучалась у порога ее жизни.
Машенька долго лежала с открытыми глазами, слушая приглушенный голос отца за стеной. Незаметно, крадучись к ней подбирался сон…
Низкий, грудной голос отца переходит в гул литавр. Тревожные звуки литавр все нарастают, предупреждая о надвигающейся опасности, об ударах неотвратимой, грозной судьбы. Она и Патрик медленно сходят по трапу на берег Марсонвиля. Слева от них бронзовые Марс и Меркурий, такие, какими их описал Патрик в своих ярких рассказах о родине.
Пустынно и безлюдно в гавани. Только цепь полицейских с наручниками в руках, а за ними молчаливые и уродливые громады Марсонвиля.
Тревожно звучат литавры, точно глухие удары крови в висках… Но вот скрипки, сперва едва слышно, затем все сильнее и явственней пронизывают звуки литавр… Патрик сидит у стола рядом с ней. Их руки в стальных наручниках. Слепящие прожекторы направлены на их глаза… Из темноты они слышат голос сухой, точно скрип дерева на ветру: «Скажите, что это неправда!» Прожекторы придвигаются ближе, Машенька чувствует их испепеляющий жар… Все более взволнованно и тревожно скрипки пронизывают рокот литавр, в их звуках все яснее слышится радость победы… И снова тема судьбы тревожно звучит в оркестре, и снова они в комнате и голубой квадрат окна заключен в тяжелую решетку. Скованные вместе одной цепью, они стоят долго, быть может, несколько дней, их ноги отекли, и тяжелая дремота клонит их веки, точно налитые свинцом… Перед ними в кресле грузный человек без пиджака в подтяжках, он шумно наливает содовую из сифона в бокал и пьет… Ах, как хочется пить!.. Еще больше — опуститься на колени, на пол, и спать, спать… — Стенд ап![7] — без интонаций, смертельно устав сам от этой пытки, говорит человек в кресле. Машенька не опустится на колени! «Русские никогда и ни перед кем не становились на колени!» — думает девушка и незаметно пожимает руку Патрика. Гремят их цепи гулким звоном меди… в медных инструментах ей слышится сила и мужество, и вот, подхваченная всем оркестром, героическая и торжествующая, звучит тема победы…