, ни воловьи копыта. Из таких остатков получалось самое лучшее зерно. Обычно его оставляли на семена.
Веялки, неустанно тарахтевшие и по вечерам окутывавшие село облаками пыли, одна за другой замолкали. Легкий вечерний ветерок сметал соломенную труху с крыш навесов на улицу, где она смешивалась с прогретой за день дорожной пылью. На заре в поля тянулись вереницы телег, к вечеру они возвращались нагруженные кукурузными стеблями. Подходило время уборки кукурузы.
Заканчивали молотьбу и Гашковы. Старый Гашков большую часть земли сдавал в аренду, но ту, что была получше и находилась поближе, он обрабатывал сам.
В тот день обмолачивали рожь. Обмолачивание ржи — самая трудная работа на гумне. Большие тяжелые снопы нелегко перетрясать вилами. До полудня нужно было обмолотить половину снопов, ссыпать в кучу зерно, а потом справиться с остальными. На помощь пришли Лоевы. Они сновали по широкому гумну, развязывали снопы, равномерно раскидывали их, подметали, чистили, собирали. Старый Лоев сидел на массивном каменном вальке и присматривал за волами, чтобы те не тыкались мордами в колосья.
В тени ветвистой груши сидел Добри Гашков, курил, наблюдал за работавшими. Босой, в расстегнутой рубашке, он задыхался от летнего зноя и пыли. Русин, улучив свободную минутку, уходил к овину и возился там со старой телегой. Он так увлекся этой работой, что у него спина взмокла от пота. Без устали носилась по гумну и молодая сноха Гашковых. Она часто наклонялась, чтобы поднять то вилы, то грабли, то решето, и тогда становились видны икры ее стройных мускулистых ног, исколотых колючками, исцарапанных жнивьем. Ей помогали три снохи Лоева. Часто прибегал Милин. Приходила и старая Лоева, останавливалась возле Гашкова, перекинувшись с ним парой слов, опять торопилась домой. Стоян с Ильей копали на краю двора яму под фундамент нового дома. Не появлялась только старая Гашковиха — она суетилась на кухне, готовила обед и ужин для работающих.
На валек вскочила жена Милина, подхлестнула опытных волов. Старый Лоев присел в тени груши. Гашков, довольный бесплатной помощью, в этот день пребывал в хорошем настроении. Хотя под деревом было много места, он, чтобы оказать свату уважение, подвинулся, сунул руку в карман и протянул соседу табакерку. Они молча закурили, глядя на рожь, которую подминал под себя тяжелый каменный валек.
С тех пор, как соседи поспорили из-за новой власти в России, они больше не говорили на политические темы. Они выжидали. С одной стороны, хотели посмотреть, как пойдут дела в России, а с другой — ждали удобного момента для серьезного разговора. Каждый был уверен в своей правоте. Старый Гашков регулярно читал «Мир», часто ходил в корчму, где просматривал газету «Утро», и не сомневался, что в скором времени все в России пойдет по-старому. В глубине души он недоумевал, почему такие сильные, большие государства, как Америка, Англия, Франция, сокрушившие Германию и Австро-Венгрию, до сих пор не могут одолеть большевиков и их дьявольскую власть. Он был уверен, что в самом скором времени с ней будет покончено и в мире все встанет на свои места. А когда все встанет на свои места в целом мире, само собой утихомирятся и болгарские коммунисты.