— Подайте заявление, — говорю я. — Но вашу просьбу должна поддержать заведующая.
— Нет. — Сушенкову передергивает от отвращения. — Я у этой крали ничего просить не стану. Спасибо, ничего мне не надо. Спасибочки. Уж как-никак прокормлюсь. Сын прилично зарабатывает… Знаете, он покупает машину.
— А что у вас с заведующей?
— Я говорила своим, чтоб покупали машину с радио. Очень я люблю музыку. А невестка не хочет. Дескать, надо, чтоб в машине была тишина. Сын-то, представляете, дома даже петь не смеет! У невестки эта… как же она называется… мигреня, и, значит, чтоб все ходили на цыпочках. Давеча сын брился и запел…
— У вас плохие отношения с заведующей?
— Вы б сказали своему шоферу, чтоб он поменьше к ней шастал. Бесперечь ведь в ейном кабинете запираются.
О визитах Борко на кухню столовой говорит вся типография. Борко не женат, так что с него взятки гладки, а вот заведующую женщины за эту связь осуждают. Даже Рената. «Бесстыжая баба. Шлюха. Представьте себе, на письменном столе… Среди накладных, скрепок, календарей и штемпелей». Я спешу уйти из столовки, в горле у меня комом стоит укропная подливка. Чую, что отыграюсь на первом же встречном, уж ему от меня достанется! Надо взять себя в руки. Наверняка я никудышный директор. Самое разумное — пойти в управление к Бухале и сказать: так, мол, и так, хватит, освобождайте, довольно ломать комедию. Куда лучше, если б меня перевели в цех ручного набора. Там я когда-то начинал, давным-давно. Таскал тяжеленные связки свинцовых строк и намазывал черной краской ручной пресс. Но это было в другой типографии. И в другом городе. Времена меняются. Теперь даже свинец стал легче.
Я поднимаюсь по узкой лестнице из подвала, но коридор пуст. Тогда я иду к проходной.
— Дядя Френкель, покажите мне, пожалуйста, журнал присутствия.
Часы, пробивающие время, второй год неисправны, поэтому все расписываются.
— Пожалуйста, молодой человек.
Я пробегаю взглядом столбец неразборчивых подписей, и глаз останавливается на незаполненной графе: время прихода и ухода.
— Почему вы не требуете, чтобы, расписываясь, каждый проставлял время, когда пришел, когда ушел?
— Зачем?
— Господи, а зачем, по-вашему, все эти бумажки?
— Пан Раух сказал, что достаточно подписи.
— А если пан Раух скажет вам прыгнуть из окна, вы прыгнете?
Вот она, моя жертва. Френкель. Его начинает трясти, глаза блестят.
— Я, если хотите…
— Люди приходят вовремя?
— Кто как. Кто вовремя, а кто опаздывает.
— С завтрашнего дня вы будете писать, кто когда пришел и ушел. А если вздумаете ловчить…
Утром поднимается буча. Не успеваю я сесть за стол, как прибегает Раух.