— Конечно.
— Ты создаешь этим опасный прецедент.
И снова молчание. Молчание страшит меня. Никогда еще совещания у директора не были такими непродолжительными. Никто не возражает, никто ничему не сопротивляется. Я распределяю задания, и все. Не успевает растаять сахар в кофе, как все кончено.
В столовой ко мне как-то подсел Белько из наборного цеха. Обычно мы обедаем за одним столом с заместителями, но на этот раз я припоздал, столовая опустела, да и выбор блюд остался весьма ограниченный. Если приходишь сюда к двум, то вроде бы ты уже и не обедать пришел. Персонал смотрит на тебя как на противного нахала, который мешает убираться, вытирать столы, подметать. Правда, этот нахал готов слопать даже помои.
— Слушай, директор!
— Да?
— Ты что, тоже скурвился?
Я, давясь, глотаю кусок расползшегося картофельного кнедлика с укропной подливкой.
— Это почему?
— Потому что позволяешь заводить новые порядки.
— Все идет по-старому.
— Именно поэтому.
— Именно поэтому?
— Почему не стукнешь кулаком по столу?
— Ты считаешь, что от этого будет толк?
— Трусишь.
— А на кого мне стучать кулаком? Разве я могу сейчас кого-либо в чем-то обвинять? Сейчас такая линия.
— Начхай ты на линию. Это не твоя линия.
— Людям охота заработать.
— А мы — мы на этом заработаем?
— Не знаю. Могли бы и мы. Но существуют типографии с новым оборудованием, более совершенным. Так что особых перспектив перед нами нет.
— А дальше? Что будет дальше? Что будет потом, когда мы не выдержим? Почему ты не скажешь этим наверху, что они требуют от нас невозможного? Наша типография спокон веку выпускала небольшие журналы, тонкие брошюры, свадебные приглашения.
— Белько! Ну что ты в этом понимаешь? Не умничай. Без тебя найдется кому соображать.
— Надо жить своим умом. Не будь слабаком и подними шум.
Рядом шлепает по столу мокрой тряпкой старуха Сушенкова.
— Вкусно, пан директор? — шамкает она беззубым ртом.
— Нет, невкусно, — сердито заявляю я, и Сушенкова сразу расстраивается, словно я непочтительно отозвался о ее собственной стряпне.
— Укроп малость подопрел, пан директор. Я уж девчатам говорила. Но ежели привезут, приходится брать.
Белько складывает тарелки на поднос и встает.
— Будет время — загляни к нам.
Я ничего не отвечаю и рассеянно чиркаю вилкой по тарелке, пытаясь зачерпнуть подливку.
— Пан директор…
— Да?
— Не могли бы вы прибавить мне хоть сотню? — вдруг осмелев, обращается ко мне Сушенкова, когда вокруг никого нет.
— Не знаю.
— Через год надо выходить на пенсию, а тут…
— Я погляжу…
С тех пор, как я стал директором, невозможно пройти по коридору без того, чтобы кто-нибудь не попросил у меня прибавки к зарплате. «Если выполним план, будут премии», — отвечаю я всем подряд. Но Сушенкову-то план не касается. Она может и не знать, что у нас вообще есть какой-то там план. Она живой инвентарь типографской столовой и наибольшее удовлетворение испытывает, видя чистые столы и аккуратно расставленные стулья.