— Не надо принимать это так близко к сердцу, — заметил фотограф. — Я вижу покойников каждый божий день. И хоть бы что. Поначалу, правда, было не по себе, даже в озноб кидало. Но все мы фотографируем то, за что нам платят. Один снимает червячков, другой — голых баб, а то и собственную тень.
— Держитесь за перила, — раздельно выговорил я и отвел взгляд от носилок.
— Перила — отличная штука, — невозмутимо отозвался фотограф. — Придают уверенности, знаешь, что не упадешь. — Он похлопал по дереву перил, и чугунные переплетения дрогнули, негромко зазвенев, будто камертон.
— Смотрите не сломайте, — предостерег я с некоторой опаской и вздрогнул, буквально налетев на шедшего передо мной милиционера.
Второй милиционер, поменьше ростом, шагавший слева, повернул ко мне строгое лицо с небольшими усиками; видимо, он собирался сделать мне замечание, но отвернулся, ничего не сказав.
— Опять остановка, — недовольно пробурчал его коллега. — До чего ж слабосильная команда, сроду таких не видал.
Я оглядел серую, обшарпанную стену; вон кто-то обломком красного кирпича нарисовал огромное сердце. Задрав голову выше, я заметил чуть ли не под потолком табличку с надписью: 2-й этаж.
— Вот мы почти и внизу, — примирительно сообщил я.
Тут за спиной фотографа распахнулась дверь, и на порог выкатилась пожилая всклокоченная женщина в папильотках.
— Господи Иисусе, — всплеснула она руками. — Пан Страка! — Окинув взглядом милиционеров, она снова всплеснула руками. — Господи Иисусе, неужто убили?
— Нет, нет, — торопливо проговорил усатый.
— Поймали того? А? Он у вас? — произнесла женщина изменившимся голосом, в котором любопытство преобладало над удивлением и ужасом.
— Кто?
— Ну, который убил…
— Я же сказал вам, что это не убийство.
— Господи, в собственной квартире не чувствуешь себя в безопасности. — Женщина вскинула руки над головой и бессильно уронила их. — Вот она, нынешняя молодежь. Хулиганы. Безбожники.
— Все будет расследовано, — заверил усатый и попытался оттеснить ее назад за порог. — Все расследуется, пани. Успокойтесь.
— Я ведь знала, что этим кончится, я как чувствовала. Мне намедни тоже ведь грозились. А тот хулиган, который с третьего этажа, показал мне бритву. Вот так. — И она провела пальцем по дряблой шее.
— Давай трогай, — рявкнул высокий на санитаров, и процессия снова тронулась.
— Вы из газеты? — Женщина заглянула в лицо фотографа.
— Нет, — сухо ответил тот и отодвинулся от нее.
— В газетах только и пишут что о всяких головорезах, а после этого… После этого…
С лестницы через коридор надо было выйти в узкую подворотню. Один из милиционеров придержал двустворчатую дверь, а затем, быстро забежав вперед, открыл тяжелые дубовые ворота.