— Считаю долгом предупредить вас, — сказал Раух, — что этим решением мы поставим под угрозу будущее нашей типографии.
— Замолчите!
Страка тут же взял себя в руки, но тон его стал еще жестче, когда Раух проговорил:
— Хотел бы я знать, как вы объясните коллективу, почему они не получат премии.
— Я уже сказал, чтоб вы заткнулись. Вон!
Он выгнал нас. Через некоторое время ко мне явилась Рената:
— Старик зовет.
Страка сидел неподвижно, словно обессилев, за письменным столом, но первое впечатление оказалось обманчивым: взгляд его был энергичен и метал молнии, предвещая грозу. Я ждал нового взрыва, но Страка спросил меня на удивление мирно:
— У нас в самом деле не хватит мощностей?
— В самом деле.
Я развернул перед ним график, который всегда имел при себе.
— Что ж, спасибо, — негромко произнес он и включил стоящий на столе портативный вентилятор. — Ужасная духота. Дышать печем.
— На дворе мороз, — заметил я. — Всю ночь шел снег.
— Что вы собираетесь делать на рождество?
— Не знаю. Наверное, ничего.
— Вы правы. — Он выключил вентилятор. — На дворе мороз, и батареи совсем не горячие.
— Утром пришлось отключить один котел. Что-то там протекло.
— Я рад, что вы держались как коммунист.
Слова эти показались мне выспренними и неуместными. Мне никогда не приходилось заявлять о своем членстве в партии. Все получалось как бы само собой: студентом я подал заявление, потом раз в месяц ходил на собрания, платил взносы, выполнял поручения. Как-то я не находил связи с тем, что произошло.
— Они тоже коммунисты, — сказал я.
— В том-то и дело.
Мы оба замолчали. Молчание наше, казалось, длилось вечность и становилось уже тягостным. Выручила нас Рената:
— Пришел Бу́хала.
— Кто?
— Бухала.
— А, Бухала. Товарищ Бухала.
Бухала был наш куратор в главном управлении; с незапамятных времен типография находилась в его ведении. Бухала всегда являлся аккуратный, прилизанный, в белой сорочке с крупными запонками, в лаковых туфлях.
Я поднялся:
— Не буду мешать.
— Совсем забыл, что он должен сегодня прийти.
— Коньяк, как всегда? — уточнила Рената.
— Как хотите.
Мы вышли вместе с Ренатой, а мимо нас с небольшим портфельчиком проплыл в кабинет Бухала. Уже войдя в кабинет, он обернулся и подал мне руку:
— Веселого рождества! Это на случай, если мы с вами не увидимся до праздников.
— Вам тоже, — машинально пробормотал я.
Бухала закрыл за собой дверь.
— Да уж не больно-то много счастья вы нам пожелаете, — колко заметила Рената и включила плитку.
— Это как понимать — я такой злой?
— Может, просто глупый.
— Благодарю за комплимент.
Рената всегда позволяла себе немного больше, чем ей было положено по штату, но с этим все свыклись. Нас устраивала ее бесцеремонность, а если она вдруг вела себя иначе, мы настораживались, что-то было не в порядке: Рената не выспалась, безнадежно влюбилась, или у нее разболелся зуб.