Нас поталкивали со всех сторон, а мы все стояли на месте и не могли наглядеться друг на друга.
— Парашка, не отбивай у нас ребят! — смеясь, закричали девчата.
— Заходите ужо в гости, Алексей Тимофеевич. В соседях ведь когда-то бывали!
В людской толчее мы встретились еще несколько раз, но уже не говорили ничего, а только улыбались друг другу.
Сигнал на обед.
Когда я вышел, пошатываясь, на берег, сам удивился, сколько сделали люди за каких-нибудь четыре часа. Дно будущей запруды стало широченной канавой, словно осело на целый метр. Плотники клали в сруб уже пятый ряд бревен. Тут же Ефим Кузин с Романом ладили тесовые затворы.
Бабы дивились и ахали на берегу:
— Гляньте-ко, народом-то что можно сделать, а?!
Михаил в грязных сапогах ходил с лопатой по белым щепкам около сруба и спорил с плотниками. Неторопливо за ним вышагивал Андрей Иванович, надвинув кепку на острый нос. Увидев меня, Михаил замахал рукой:
— Алешка, пошли обедать!
Он был весело сердит, ворошил то и дело мокрые кудри пятерней и жаловался мне:
— Я ему говорю, черту длинному: «Давай маленькую гидроэлектростанцию делать. Здание сейчас построим, а оборудование я помогу достать». Главное — воду можно будет подвести из озера, на случай летнего перепада. Поэтому и водохранилище требуется делать больше. «Нет, — говорит, — не по силам еще нам это дело. У нас вон, — говорит, — скотный двор сгнил, да и сенокос подходит!».
— А может, он и прав?
— Чего ты понимаешь! — отмахнулся от меня Михаил. — Тут рискнуть надо, зато электроэнергия в Курьевке будет. И мельницу можно ставить, и ток механизировать, и в избы свет дать…
Отец с Василием были уже дома, сидели на лавках у накрытого стола, ждали нас обедать.
Озабоченно скребя темя, отец тоже ругался:
— Все делают неладно! Проворонили с весны удобрение, не успели со станции в срок вывезти. Ну, конечно, его другим колхозам и продали. А того правленцы наши не понимают, что с самой коллективизации землю мы досыта не кормили ни разу. Откуда же хорошего хлеба ждать! Вот как годика через три истощает вконец земля-то, хватим тогда голоду…
— Ты бы на правлении вопрос этот, батько, ставил, — упрекнул отца Василий. — А то шуршишь за печкой, как таракан…
Отец сверкнул на него глазами и сказал расстроенно:
— Думаешь, больно слушают нас, стариков-то!..
Не доев кашу, он выскочил из-за стола.
— Гречиху-то пересеять бы надо, вымерзла с весны. А они в правлении и не чешутся…
Уже из сеней закричал:
— Соломонида, сколько тебе раз говорено было: не давай курам овса!
— Шелапутный какой-то стал! — вздохнула у окна мать, провожая отца долгим взглядом.