Примеряя подарки, мать то удивленно ахала, то журила снох за расточительность, то плакала благодарно.
Все более оживляясь при виде чудесного преображения матери, Михаил ударил вдруг себя по лбу и начал что-то искать под кроватями, в сенях, за печкой, покуда не разыскал совершенно новый зонтик, полученный им когда-то по ордеру в магазине ударников. Стряхнув пыль с зонтика, он торжественно поднес его матери.
От такого подарка мать прямо обомлела и впервые сказала неуемному сыну ласково:
— Уж так ли уважил ты меня, Мишенька!
Рано утром, когда все еще спали, Михаил убежал на станцию хлопотать билет на поезд и вернулся только к чаю. Вид у него был гордый и важный.
— Ну, мать, все сделал. Полетишь самолетом сейчас. Я уж и с летчиком договорился: завезет он тебя на денек к Алешке, а оттуда прямо домой…
Василий чуть ли не выронил блюдце из рук от удивления.
Катя охнула в испуге:
— Ой, страсть-то какая! Неужели и не забоишься, мама? Я бы в жизнь не села…
Мать сурово обрезала сноху:
— Вот ужо будет у тебя свое дите, тогда поймешь. Как стоскуешься — хоть на черте к нему полетишь. А в смерти и животе один бог волен!
Опрокинула пустую чашку кверху дном и поднялась с места.
— Собирайтесь!
Все вышли из-за стола и засуетились. Перед уходом присели, по обычаю, на минутку, помолчали. Мать встала первой.
— Не опоздать бы!
На аэродром ехали с торжественно-грустными лицами, разговаривая вполголоса. Только Михаил на весь трамвай шутил весело:
— Как будешь, мать, около рая пролетать, кланяйся Михаилу-архангелу. От тезки, мол, привет…
Василий, сделав страшное лицо, показывал брату на мать глазами, но тот не унимался:
— Николаю Чудотворцу тоже большой поклон, как активному изобретателю…
Мать только отмахивалась испуганно от него.
— Замолчишь ли ты, богохульник!
В чистом поле, за городом, увидела еще издали Соломонида самолет. Как собака, он сидел на хвосте, а тонкими передними лапами упирался в землю. Задних не было. Около него хлопотали в кожаных шапках какие-то люди. Михаил побежал к ним, спросил что-то и замахал своим рукой.
— Сюда!
Перекрестившись, мать подошла к машине. Потом поклонилась всем.
— Спасибо, дорогие детушки, и вам, сношеньки, за привет, за хлеб-соль!
Обнимая внучонка, заплакала.
— Не увижу тебя, поди-ка, больше, Толенька!
Летчик помог ей сесть в самолет, привязал ремнями, чтобы не выпала, сел сам и помахал провожающим рукавицей.
Машина побежала по желтому песку, оторвалась от земли и, наклонившись набок, стала делать круг над аэродромом.
Мать сидела будто каменная и, сколько ей ни махали и ни кричали снизу, не оглянулась.