— Вы что это, петухи, делаете, а?
Василий смущенно одернул на себе располосованную рубаху, не зная, что сказать. А Михаил, сняв шляпу и улыбаясь, принялся как ни в чем не бывало обмахивать ею лицо.
— Мы тут, мать, физкультурой занялись. Это игра такая. Размяться захотелось маленько после работы…
Мать подозрительно оглядела обоих.
— Я вижу, какие у вас тут игрушки.
И позвала обедать.
Хотя за обедом братья были до того дружны, что прямо не могли наговориться друг с другом, мать, уже собирая со стола, неожиданно потребовала:
— Ну-ко, сказывайте, из-за чего друг дружку за ворота брали?!
Мишка, моргнув брату, крепко наступил ему под столом на ногу, чтобы тот не проговорился, но Василий недовольно махнул на него рукой и, краснея, сознался:
— Выигрыш, мать, не поделили.
— Какой выигрыш?
Выслушав Василия, приказала:
— Дай-ка сюда!
— Да билет-то этот…
Михаил в отчаянии принялся толочь сапогом босую ногу Василия, но тот уже вынимал из кармана зеленую бумажку. Мать осторожно повертела ее в руках, держа кверху ногами, спросила недоверчиво:
— Да неужто с ней куда хошь можно ехать?
— А как же! — важно объяснил Михаил. — Хоть на самолете!
Мать бросила билет на стол, сердито оглядывая сыновей.
— Вам, дуракам, и счастье в руки давать нельзя. Передеретесь. Срам! Живете в людях пятый год, а ума не нажили. Я вот ужо Алексею Федотычу про вас расскажу…
Сыновья опустили головы. Почесывая затылок, Василий сказал:
— Не шуми, мать. Билет этот, верно, ни к чему нам. Поезжай-ка по нему к Алешке.
Мать перекрестилась с просиявшим лицом.
— Слава тебе, господи, услышал ты мою молитву. Дал ты мне радость сыночка Олешеньку увидеть.
Спрятала билет в кофту, за пазуху.
— Спасибо вам, детушки! Бабам-то не говорите только, а то еще перессорятся. Спросят ежели, скажите, что директор, мол, по дружбе достал мне билет этот.
Обе снохи, вернувшись ночью со смены, сразу же заметили перемену в доме: мать, собирая ужин, не ходила, а летала по горнице молодицей, счастливо сияя глазами и ласково со всеми разговаривая; Василий тоже был в ударе и, весело похохатывая, подшучивал то над братом, то над матерью. Только Михаил сидел молча в углу, кисло улыбаясь, словно муху съел.
— Что это с тобой сталося? — в тревоге кинулась к нему Катя. — Не захворал ли?
— Мать уезжает завтра, — грустно вздохнул он, косясь на Василия. — Как-никак, родная ведь. Переживаю шибко.
Услышав про отъезд матери, снохи раскудахтались сразу, захлопотали, потом, пошептавшись между собой, полезли в сундуки и чемоданы. Таисья достала матери свое платье и почти не ношенные туфли. Катя, чтобы задобрить свекровь, подарила ей белый полушалок и свое пальто, которое совсем стало тесно после замужества.