Первым горем здесь была смерть матери Никиты.
Вторым — война…
Никита выбрал березовую плаху потолще и посучковатее, с которой Ольге, пожалуй, и не справиться, положил ее на козлы, тоже перенесенные стариком из подвального сарайчика, и начал пилить. Большая лучковая пила была хорошо наточена и в меру широко — для дров — разведена: у Сорокиных всякий инструмент содержался в порядке. Крупные опилки фонтанчиком сыпались на пол. Почувствовался легкий приятный запах березовой древесины. И вернулись ненадолго мир, благополучие, радость необременительных домашних хлопот. Только вот силенок у теперешнего Никиты Сорокина оказалось маловато. Распилив эту тяжелую плаху, он вынужден был присесть и посидеть, чтобы не выйти сразу из строя. Потом пошел с коптилкой на лестничную площадку колоть чурбаки. Прихватил валявшийся в чулане старый проношенный валенок, чтобы подкладывать его под чурбан и меньше производить шуму, а также металлическое зубило, чтобы легче раскалывать чурбаки.
И все-таки его услышали. Из соседней квартиры вышла женщина, постояла, что-то соображая или выбирая ругательные слова, и неожиданно попросила:
— Дал бы ты мне полешечко на растопку, а?
— Пожалуйста, возьмите, — не мог отказать Никита.
— Вот это можно? — выбрала женщина самое тоненькое поленце.
— Да вы еще одно возьмите, — разрешил Никита.
Женщина недоверчиво посмотрела на него и взяла полено потолще.
— Есть еще добрые люди, господи! — говорила она уходя.
А Никита уже готов был и третье поленце предложить ей, да не успел.
Когда он вернулся с охапкой колотых дров в чулан, его позвала Ольга:
— Больше я тебе не позволю работать, пойдем ужинать.
В комнате она дала ему умыться над тазиком, — водопровод уже не работал и воду брали в домовой котельной. Затем они вместе передвинули стол к кровати отца, который уже не вставал, оказывается, и все уселись за ужин. Гроб Никита отодвинул в сторону.
— Вот мы и собрались всей семьей, — заговорила Ольга веселым голосом. — И ужин у нас, можно сказать, совсем праздничный.
— Мне только чайку, — с поспешностью заявил отец. — Слышу — хорошей заваркой пахнет.
— Не только, папаня! — заулыбалась Ольга. — Вон тут еще что есть! — показала она Никитину фляжку.
— Никак настоящая? — удивился и вроде бы оживился старик.
— Я же говорил! — погордился Никита.
— Ну, не откажусь, не откажусь погреть старое нутро.
Взрослые выпили, Иришка посмотрела, как пьет мама, и за компанию поморщилась. Старик слабо крякнул. И стали ужинать. И ужин действительно был по нынешним временам праздничным, потому что Ольга не скупясь распорядилась двухсуточным пайком Никиты.