— Вот сейчас Ольга ужин сготовит, у меня тут фронтовое лекарство завалялось, — похлопал он по сумке, — так что, глядишь, и согреемся.
Ольга вносила дрова для печки.
— Давай я помогу тебе, Оль, — тяжеловато поднялся Никита.
— Не надо, не надо! — остановила его Ольга. — Вы поговорите там, а я быстро… Папа так ждал тебя! — шепнула она, проходя мимо.
— Вот дров тоже маловато осталось, — вспомнил старик. — Пока у меня силенки были, я, слава богу, «буржуйку» поставил, чтобы нашу кафельную обжору не топить, дверь обил. Дрова из сарая мы с Олюшкой в чулан перенесли — все поближе и посохраннее. Но немного их осталось. И пилить стало трудно. Всю последнюю неделю Ольга одна пилила…
Так же, как Ольге хотелось выплакаться, старику хотелось выговориться перед сыном и не забыть чего-нибудь самого главного. Никита видел, что попал домой в такое время, какого, никто еще в его семье никогда не знал. Он снял с себя нетяжелую противогазную сумку, передал ее Ольге. Потом снял шинель и взял вторую коптилку, с которой Ольга ходила в чулан.
— Пойду дров попилю, — сказал он.
— И не думай! — решительно воспротивилась Ольга. — Нам же хочется посмотреть на тебя. А дрова… Пока они есть, это уже счастье.
Никита все же пошел к двери.
— За ужином соберемся, — сказал он. — А пока я свое хозяйство посмотрю.
В чулане у Сорокиных была своего рода мастерская. Там стоял небольшой верстачок, вполне достаточный, чтобы прострогать полутораметровую доску или брусок и вообще смастерить почти любое изделие для дома: кухонный шкаф или стул, этажерку или комод.
Сейчас чулан был забит обыкновенными дровами, но такое кощунство только порадовало молодого хозяина. Запасец был не такой уж маленький. Если и не хватит на всю зиму, то по крайней мере на самые холодные месяцы растянуть можно. Главное — дрова были хорошие, жаркие, по большей части — береза. Плохих здесь не признавали. Лучше переплатить за хорошее, чем покупать плохое, считал старик Сорокин. Ни он сам, ни другой кто в его роду не были богачами, но каким-то образом привыкли к этой простой истине: то хорошо, что любо.
Сама эта квартирка Сорокиных была и построена, и на славу отделана руками отца и сына. Раньше родители, и Никита вместе с ними, жили в тридцатишестиметровой угловой комнате с остатками старой лепки на потолке, с фигурными карнизами, с крупными пластинами старого дубового паркета. Но когда Никита привел к родителям Ольгу и сказал, что женится на ней, отец, не говоря ни слова, пригласил домой одного своего старинного приятеля, техника райжилуправления, и попросил его составить проект на перепланировку. Тот немного поломался, ссылаясь на какие-то запрещения и сложности, но все же постарался и сделал проект, и были возведены потом необходимые перегородки, в результате чего получилась как бы отдельная двухкомнатная квартирка, даже с собственным умывальником. Старики поселились в первой, проходной комнате, молодожены — во второй. Это был просто-таки царский подарок для молодоженов, и Ольга прониклась к Сорокиным уважительной и преданной любовью. Сложилась хорошая, дружная семья, к тому же еще и с хороший бюджетом, поскольку все работали. «Не нам жаловаться на жизнь», — говаривали старшие, а вслед за ними и младшие Сорокины.