Взвод подошел к кладбищу, и уже видна была неподалеку от входа свежая, слегка обындевевшая земля на снегу, а рядом с нею стояли дровни с некрашеным гробом и ярко-красным обелиском со звездочкой наверху. У дровней топтались от холода ротные тыловики — повозочный и писарь-каптенармус.
— Повезло все-таки Фатееву, — негромко говорил в строю Рылов. — Отдельная могилка со столбиком и фотокарточкой. Прямо как для генерала.
— Друг у него хороший, — сказал Джафаров.
Как только подошли к яме, старшина остановил взвод, снял шапку и сказал:
— Товарищ Фатеев недолго прослужил в нашем подразделении, но все мы будем помнить его как смелого и честного бойца. Он никогда не жаловался на трудности, не боялся врага. Мы все полюбили его за это короткое время. Вечная ему память!.. Ты что-нибудь скажешь, Сорокин?
Сорокин не ожидал такого вопроса и стушевался, замешкался, не сразу догадался выступить из строя.
— Ну что ж, товарищи… — не стал ждать старшина. — Взво-од, к салюту…
Не слишком привычные к подобной стрельбе, саперы не очень дружно подняли к плечу винтовки и карабины. По команде старшины дали три залпа в воздух.
Закапывать могилу остались ротные тыловики во главе со старшиной.
А взвод вскоре вышел на хорошо знакомую, не раз исхоженную дорогу, что вела к югу от Колпина в сторону давно не существующей Колпинской немецкой колонии. Когда-то в ней жили мирные «русские немцы». Теперь пришли воинственные из рейха, и не стало здесь мира. На бывшей мирной равнинке, белой в зимнее время и зеленой в летнее, пролегли передовые позиции. И над ними теперь с вечера до утра колыхалось, трепетало беспокойное бледное зарево, как будто там все занимался и никак не мог прорезаться и утвердиться неясный завтрашний день…
В тыловой ход сообщения Сорокин вступил в числе последних, оглядев перед тем унылый простор переднего края, расчерченный летучими линиями белых и цветных трасс. Огляделся, будто попрощался. Ведь после того как втянешься в систему траншей, большого простора не увидишь. Там останутся лишь обтертые плечами людей земляные стенки да вещевой мешок идущего впереди, а под ногами — неровно наметенный метелями снег. Ближе к батальонным и ротным позициям лишний снег из траншей будет выброшен, повреждения от снарядов расчищены, а здесь пока что тянется вроде бы бесхозный ход сообщения. Им пользовались все приходящие на передний край и уходящие с него, и потому никто не следил здесь за порядком. Когда чем-нибудь пользуются многие — порядка не жди.
В одном месте Сорокин переступил через какой-то бугорок и оглянулся. Собственно говоря, не вполне переступил, а и наступил на него и только потому оглянулся. И увидел солдатскую шинель под растертым ногами снегом.