Наталья смотрела на него испуганно и вопрошающе.
— Да ты не бойся его! — по-своему понял ее Димаков. — Пусть только сунется!
Он говорил о женихе Натальи — зоотехнике Муравлешкине. Это был тихий, не очень уверенный в себе тридцатилетний парень, В свое время он приехал в Горицу по распределению да так в ней и прижился. Ему понравились здешние места, да и сам он, как говорится, пришелся к месту. Его уважительно величали Михалычем, вся деревня сочувствовала его ухаживаниям за Натальей, а теперь вот…
Воинственно настроенный Димаков смотрел в тот темный угол своего жилища, где висело на стене ружье, а рядом на полочке лежали винтовочный ствол без приклада и ржавые гранаты — русские и немецкие, еще какое-то железо… «Дары леса», — называл он эту свою странную коллекцию.
Наталья села к окну, расплакалась, запричитала:
— Дура я разнесчастная! И чего мне, проклятой, надо было? Куда меня занесло, безголовую?
— Могу отвезти обратно, — ухмыльнулся Димаков, уже осознавший свою власть над нею.
— Я и сама уйду, если захочу!
Слезы у нее сразу высохли. Но сдвинуться с места она не могла и просидела у окна, может, час, может, два, глядя остановившимися глазами на заросшую травой поляну перед домом и большой дуб посреди нее. Дальше, за дубом, стояла зеленая стена леса, отгородившая теперь Наталью от всего мира.
В этот день было ветрено. Гнулись, показывая светлую изнанку листьев, ольховые кусты на опушке, разметали свои буйные косы березки, стоявшие во втором ряду, над ольшаником, и все более тугим и напористым становился ветровой гул над домом и в тайных чащобных глубинах за ним. Даже несгибаемый, неподатливый дуб тряхнул своей старой кудлатой головой, зашумел своей жестяной листвой.
Он был стар, но могуч. Настолько могуч и крепок, что о годах его и не думалось: сто или двести — какая разница? Он стоял посреди поляны, как непобежденный ратник, которому довелось пережить всех своих товарищей, — стоял одинокий и гордый, не позволяя приближаться к себе никакому другому дереву. Кажется, он не признавал теперь ни дружбы, ни вражды, рос по своему произволу, как только сам хотел, ни от кого не зная ни стеснения, ни зависимости.
Люди уже не могут так…
«Хоть бы умереть скорей!» — как-то спокойно и отрешенно подумалось Наталье.
И сразу вслед за тем увидела она, как из лесу на поляну выехал на своем гнедом Михалыч, опозоренный жених ее, в черном свадебном костюме. Димаков в тот момент в окно не смотрел и пока что ничего не видел, но все же почувствовал, как Наталья беззвучно ахнула и перестала дышать. И тогда он тоже выглянул в окно и поначалу отпрянул за простенок.