Впрочем, замешательство продолжалось у него недолго. В следующую минуту он уже схватил со стены ружье.
— Сиди здесь — и ни с места! — приказал Наталье.
Выбежав из комнаты, он с грохотом задвинул снаружи дверной засов.
— Не тронь его! — закричала страшным голосом Наталья, подбежав к двери и колотя по ней кулаками. — Все, что хочешь, сделаю, только не тронь его. Ты слышишь меня, Генка?
Но тот выбежал уже на длинное, похожее на веранду крыльцо и наставил ружье на Михалыча.
— Стой, стрелять буду! — неуместно вспомнил он солдатский окрик.
— Не будешь, — спокойно отвечал обычно робкий Михалыч, шагом подъезжая к крыльцу.
— Стой, говорю! — закричал Димаков, срываясь с голоса, и приставил ружье к плечу.
Михалыч слез с коня, стеганул его плеткой, как бы отгоняя из-под выстрела, а сам пошел прямо на Димакова.
— Остановись — худо будет! — надрывался Димаков. — В стволе — жакан.
— Хуже не будет, — отвечал Михалыч.
— Будет!
Димаков в каком-то предельном отчаянии надавил на спуск, раздался громкий в тишине щелчок… но не выстрел. Осечка!
Быстро переломив ружье, Димаков выдернул желтую медную гильзу, бросил ее на крыльцо. Но другого заряда у него при себе не было, и он просто перегородил ружьем дорогу, как делали в старину часовые.
Михалыч остановился на нижней ступеньке.
— Мне надо… спросить Наташу.
Голос у него был почти спокойный, но сам он, так же как Димаков, дрожал от только что пережитой минуты. Оба они понимали, что минута эта все еще продолжается.
— Иди к окну и спрашивай, — неожиданно смягчился Димаков и показал ружьем, куда надо идти.
В тот же момент створки окна распахнулись, там появилась Наталья и быстро заговорила:
— Уезжай, Михалыч, уезжай, пожалуйста! Это я сама во всем виновата, и ты не жалей, что так вышло. Ты видишь, я не пара тебе, мне одно теперь…
— Поедем со мной, — проговорил Михалыч.
— Нельзя, нельзя, неужели ты не видишь?
— Ничего не бойся. Только скажи мне. Одно слово скажи.
— Нет, нет, нет! Я хочу, чтобы ты жил. За тебя самая лучшая пойдет, а я… Мне теперь никогда не стать вровень с тобой. Иди. Моя судьба решилась. Мне так и надо…
Михалыч подождал, пока она выговорится, потом еще немного постоял, глядя в глаза Наталье, но та закрыла лицо руками и убежала от окна. Тогда он повернулся и пошел к своему гнедому, который спокойно пощипывал на полянке траву. Михалыч взял его под уздцы и медленно повел к опушке, как будто на коне сидел кто-то.
Может, Михалыч собирался вот так увезти отсюда свою Наталью.
Димаков же продолжал стоять на крыльце и необъяснимо, люто завидовал спокойствию этого человека. Мысленно он не раз бросался обратно в дом, за новым патроном, чтобы выстрелить вдогонку хотя бы только для острастки, но его ноги как будто приросли к доскам крыльца. Увидев на земле выброшенный патрон, подобрал его.