— Ну, я готова, — сказала она.
Виктор и Димаков остались за столом одни, друг против друга. Им надо было начинать какой-то новый разговор, только вот какой и о чем — этого они пока что не знали. Виктор посмотрел на Димакова, Димаков на Виктора…
Они помнили друг друга еще с детства, когда Виктор приезжал с матерью в Горицу во время эвакуации, а затем и после войны. Виктору особенно запомнился самодельный Генкин пистолет, который можно было заряжать и порохом и спичечными головками. Страсть как хотелось тогда пострелять! А еще больше — поиграть с ребятами в волчью охоту. У них там даже волк был почти настоящий — серая овчарка Димаковых, умная и не злая. Она хотя и рычала на малолетних «охотников» и хватала их за одежонку, нагоняя страху, но все обходилось без крови. Виктору даже снилась эта игра. Сначала он в великой дружбе, легко и радостно, будто по воздуху, носился с волком по полям и лужайкам (как Маугли), и было это так хорошо, так счастливо, как никогда не бывало в жизни. Потом что-то между ними произошло, и вот они пошли друг на друга войной: в руках у Виктора оказался Генкин самопал, а волк со значением показывал в усмешке свои белые острые клыки, и морда его, человечески разумная и ужасная, уже совсем-совсем рядом, а самопал Генкин не стреляет — наверно, его не зарядили…
Наяву Виктору так и не удалось ни поиграть с собакой, ни пострелять из Генкиного самопала. «Такие игры плохо кончаются, — сказала мама. — Либо глаз выбьешь, либо собака искусает». — «Другие же играют», — канючил Виктор. «То другие, а это ты» — таков был ответ и запрет. Не доверяла она и Генке. «Этот паршивец обязательно тебе какую-нибудь пакость сделает», — предупреждала она, ничего не объясняя.
После обидной ссоры с отцом она опять увезла Виктора в город, и все деревенское, все горицкое осталось в Горице. Да еще в памяти.
Когда пришла весть о загадочной гибели отца, мама сказала Виктору, что его убили отец и дядя т о г о м а л ь ч и ш к и. И тогда Генка заочно стал кровным врагом Виктора. В пору мальчишеского романтизма и максимализма, как теперь говорят, Виктор замышлял даже кровную месть, о которой узнал из книг. Он рисовал в воображении живые картинки, очень похожие на книжные иллюстрации. То есть не было слышно там ни слов, ни выстрелов, говорили одни лишь позы людей: он сам, в обличье и одежде благородного мстителя (в маске и плаще), перед ним — перепуганные до ужаса «кровники». Он достает из-под плаща пистолет…
Потом, разумеется, все это прошло и улетучилось. Подоспела морская служба — время серьезной и трезвой романтики. Доведись ему тогда встретиться с Генкой Димаковым, он попросился бы в один с ним расчет и в один кубрик. Чтобы проверить себя.