Смородинов долго гонялся за мной, то с топором, то с кнутом, которым щёлкал в воздухе, потом догнал на юркой спортивной машине, выскочил прямо передо мной и заломил руки за спину, прижав к капоту лицом. Я вырывалась, пыталась кричать, что ещё не достала то, что ему нужно, но обязательно достану. Бандит-олигарх не слушал, только сильнее наваливался на меня, давил массой. Я почувствовала, что задыхаюсь…
И проснулась. Антуан как раз спихивал с кровати нагло разлёгшегося мордой на моей груди Бакарди:
— Иди отсюда, иди, паршивец!
Собака соскочила на пол с обиженным ворчанием, а Антуан склонился надо мной:
— Кошмар приснился? Ты бормотала во сне и отмахивалась руками, чуть мне в нос не попала.
Смутившись и натянув одеяло на грудь, я тихо ответила:
— Не помню…
Он дёрнул одеяло на себя:
— Отдай, это мой край. И вообще… Ты что, одетая спишь?
Бросив взгляд на ту самую грудь, которую пыталась прикрыть, я кивнула — даже не разделась, пригрелась рядом с маркизом и уснула… Вот клюшка! Антуан хмыкнул, жмурясь:
— А сколько времени?
— Ночь, по-моему.
Я села, подтянув колени к животу и наблюдая, как он встаёт и пошатываясь идёт в ванную. Оттуда донёсся плеск воды, фырканье, потом Антуан вернулся:
— Всего три часа ночи, давай обратно.
И лёг рядом, потянул меня к себе:
— Сними ты это платье!
Смотри-ка! Оклемался! Даже тон свой властный снова нашёл. Вот тебе, Алёшка, по мордасам. Дурочка из переулочка. Надо было вчера снять кольцо и уйти. Теперь терпи и снова играй роль. Я неловко стащила платье через голову, оставшись нагишом, и попыталась отвоевать кусок одеяла. Но Антуан не дал:
— Я хочу посмотреть на тебя.
— Что я, картина, что ли… — буркнула, но руки от груди убрала. Он смотрел. В комнате царил полумрак, которые рассеивали лишь светильники снаружи, и в этом таинственном полумраке оливковые глаза блестели очень тёмным серым. Антуан протянул ладонь, коснувшись шеи, провёл пальцами по плечу, спустился по ключице, словно прочертил линию между грудей, скользнул по животу и замер.
— Какая нежная кожа… Ты как призрак в этой комнате. Умей я рисовать — нарисовал бы тебя такую…
— Я не призрак, — осторожно ответила ему, чтобы не рассердить. — Я живая.
— И тёплая, — согласился он. — И сильная… Это ты притащила меня сюда? Ты вела машину?
— Я.
— Ты и машину водить умеешь…
Его ладонь всё ещё гладила мой живот, словно рисуя очертания слабеньких кубиков пресса. Мой пресс полетит к чертям собачьим с такой жизнью! Надо бы всё-таки заняться спортом. Побегать с утра хотя бы… Но кроссовки в отеле. Почему я не купила вчера пару в магазине?