— Повезло. А сама откуда?
Снова вздохнула. Сколько раз уж отвечала на этот вопрос?
— Красноярский край, Енисейский район. Вам-то что? — с вызовом спросила. Леня усмехнулся. Я не видела, поняла по голосу:
— Да ничего. Просто спросил.
Он подвинул вперед ручку, которая разделяла наши сиденья, и вдруг переместил ладонь мне на колено. Я даже сразу не поняла, что случилось, а потом застыла. Кровь бросилась мне в лицо. Жаром запылали щеки. Сафрон… Его рука была горячая, жилистая, шершавая. Грубая. И голос… Голос уверенного в себе человека, который знает, что добьется своего. «Одной тебе не справиться, ты выйдешь за меня».
Когда в груди больше не осталось воздуха, я резко отбросила руку Лени, отшвырнула ее подальше, как тушку убитой мыши.
— Ну, ты чего, милашка? — снова усмехнулся он.
— Что вы себе позволяете?! — возмутилась я. — А еще приличный человек! У вас так принято в городе?
— Ладно, ладно, не истери! Может, ты мне понравилась.
— А если вы мне не нравитесь?!
— Ты такая переборчивая? У тебя в деревне лучше парни?
Он откровенно издевался надо мной. Ухмылялся так гадко, что захотелось вдарить его дрыном по морде. Жаль, дрына нет, как тогда, с Сафроном… Ничего, если полезет еще раз, вмажу сумкой, там два красивых камешка, которые я подобрала на набережной неделю назад.
Но Леня больше попыток не предпринимал. Он молча рулил, став серьезным, молчал и смотрел на дорогу. А я кусала губы. Зачем он все это делал? Зачем сказал, что я ему понравилась? Я не понимала. Сафрона я понимала. Ему мать велела ко мне присмотреться еще несколько лет назад, он и присматривался: то подарок пришлет с младшим, то воду из колодца поможет вытянуть. А отец после похорон моего тяти приходил к мамке. Говорил с ней долго, один на один, меня выгнали в сени. Но я подслушала, не будь дура. Речь шла о сватовстве. Мол, и хозяйка я хорошая, и собой неплоха, и детей, даст Бог, рожу много. Перестарок, конечно, к восемнадцати годам иду, но зато послушная и молчаливая, а еще благодарна буду их семье, что возьмут меня в таком возрасте, сироту.
Мамка тогда молчала, все за сердце держалась, черная с лица сидела… Только мужа в землю положила, а тут и дочь забрать хотят. Чтобы помочь, но все же забрать. Только вечером заговорила со мной о Сафроне. Спросила — люблю ли, хочу ли замуж…
Мы с мамкой всегда говорили по душам. Чего таиться? Секретов у нас не было. Вот я и сказала ей — не знаю, ничего не чувствую к этому парню, да и замуж пока не тороплюсь. А хозяйство… Справимся вдвоем, а в покос наймем мужика из деревни за пару ягнят и кроличьи шкурки. На том и порешили. А потом и мамку Господь прибрал к себе… Кроме Сафрона, ко мне никто не сватался, писаной красавицей я никогда не была, да и на посиделки, на вечерки не ходила. Поэтому слова Лени меня удивили. Неужели в Питере девушек нет красивых? Че ко мне лезть-то?