Я почувствовала на себе ироничный взгляд и обернулась. Леня, сидя на кресле, заложив ногу на ногу, беззастенчиво разглядывал меня. В груди так и зажглось огнем гнева! Че пялится? Не видел никогда? Знает небось, зачем его хозяин к тетке приехал, и теперь посмеивается про себя. Тьфу! Я вздернула нос, решительно взялась за ручку и, открыв дверь, смело шагнула в гостиную.
Паркет перестлали очень быстро. Буквально за два дня. Молчаливые рабочие сняли старые, покореженные водой деревянные плашки, потом, стуча резиновыми молоточками, приладили новые, долго циклевали большой шумной машиной, а потом еще покрывали лаком. Теперь последствия моей самодеятельности стали совершенно незаметны. В гостиной было светло, два мягких дивана и теткино креслице окружили стеклянный журнальный столик, словно коровы новорожденного теленка, а цветы в горшках свешивались со стен и потолка, как будто заглядывали через спины.
Вадим Петрович сидел на диване, открывая бутылку шампанского. Тетка при виде меня встала, протянула руки и провозгласила:
— А вот и Васса! Проходи, дорогая моя, поздоровайся с Вадимом Петровичем!
— Здрасьте, — пробормотала я, избегая смотреть ему в глаза. Вместо этого уставилась на узел галстука. Тетка заботливо потрепала меня по плечу, перекинула косу на грудь и подтолкнула к дивану:
— Ну же, ну же, не смущайся! Тебя здесь не съедят, по крайней мере, не сразу, ах-ха-ха!
Смех вышел нервным, а шутка не удалась. Тетя засуетилась — моя тетя! которая всегда была само спокойствие и величие! — и передвинула бокалы на столике:
— Давайте выпьем шампанского за знакомство и за наших будущих новобрачных! Вассочка, Вадим Петрович пришел ко мне просить твоей руки. Это немного старомодно, но, я считаю, очень правильно! Ведь раньше так и делали — у родителей спрашивали разрешения, а в нашем случае у ближайшей, единственной родственницы. А кто, кроме старших, может правильно посоветовать молодежи? Никто.
Она все говорила, говорила, а я смотрела, как Вадим Петрович наливает шампанского из дымящейся бутылки в узкие бокалы, как бегут вверх, словно взбираются по невидимой веревке, пузырьки, как потеет тонкое стекло… Мне было дурно, так дурно от мысли, что тетка не глядя отдает меня этому… этому ехидному и властному алкоголику! Да еще и старому! Да еще и для галочки!
Мне в руку всучили бокал, и я покачала головой:
— Не пью алкоголь…
— Ничего, немного можно, немного можно, — тетка снова успокаивающе погладила меня по плечу. — Ну, вы тут поговорите по душам, а я пойду распоряжусь подать сыра и фруктов!