– Не меньше полутысячи стволов в три дюйма и более, – подвел итог размышлений Власьев – цифра впечатляла! Финнов, конечно, обрабатывали мощней, но там фронт дотов был изрядно вытянутый, минные поля, много полос заграждений из колючей проволоки, бетонные надолбы, «волчьи ямы» и прочие фортификационные элементы. А тут, у немцев, ничего подобного, они просто не успели вкопаться в землицу, окопы едва по пояс, пулеметы за брустверами, никаких перекрытий поверху, дзоты практически отсутствуют, блиндажей кот наплакал – на участке лейтенант только один определил. И это все здорово, на руку, как говорится. Не успели вкопаться – получайте под раздачу, станут вам ямки могилами в русской земле, на всех хватит!
Впервые за долгие дни «псковского сидения», а так уже сравнивали оборону УРа с польской осадой короля Стефана Батория, что больше трех с половиной веков в прошлом случилась, Власьев впервые видел в небе столь большое число советских самолетов. СБ летели большими группами, по три десятка, сопровождаемые таким же числом «чаек» и «ишаков». Воздушные бои шли прямо над головой, «худые» постоянно атаковали бомбардировщики – сбивали иногда, редко, не так как было в начале июля, и сами несли потери – им сразу навязывали воздушную схватку верткие бипланы. За эти дни или немецкие летчики порядком утомились, или попросту погибли. Появлялись не так часто в лазурном небе, как раньше, и уже больше не наглели, ходить над головами перестали – видимо, отбили у них все желание.
– Лейтенант, штурмовая рота пошла, за ними батальон тремя волнами – ты прикрываешь! Держи интервалы, понял?
Комбат крепко тряхнул за плечо Власьева, тот чуть кивнул в ответ – мол, «все понял». А майор пошел дальше по траншее, гимнастерка на спине потемнела от пота – с утра начало припекать. Лейтенант прищурил глаза – из окопов выплескивались фигурки бойцов с винтовками, много, сотен пять – по сути, смертники, все под трибуналом были, а там один приговор – вслед за разжалованием холодящая душу строчка – «искупить вину кровью». Так что, дрогнут и остановятся, то все и погибнут – Власьев не задумается самолично приказ отдать, из пулеметов их порешить длинными очередями. Прочитали всем бойцам приказ о «художествах» этих штрафников – трусы, подлецы и откровенные мерзавцы, что свою сволочную сущность прятали, закрывали ее петлицами с «кубарями» и «шпалами». Сами красноармейцы их штыками на месте прикончат, ежели что худое заподозрят!
С окопов выплескивалась еще одна волна, вдвое меньшая – то в атаку пошла головная рота, за ней будет вторая, затем третья. Лишь потом очередь подойдет за минометной и пулеметной, что повзводно распределены между стрелковыми ротами. А как тут иначе – «максим» на станке больше четырех пудов, его двое номеров волокут, причем еще большую флягу несут с собою для охлаждения – кипит от длинных очередей вода в ребристых кожухах. А если пробьет его пулей или осколком, то вообще беда – тут заклинить может запросто. В финскую дырки затыкали чем придется, вода постоянно вытекала через пробоины. Горловина для ее заливки узкая, пытались снегом заполнить хоть как-то. Не пропихнешь, одно мучение выходило. Лишь после той войны стали выпускать «максимки» с широкими горловинами, специально для зимы – но сейчас жара стоит, а потому все бойцы расчета с собою дополнительные фляги взяли. Но вода не главная тяжесть – «прожорлив» пулемет, на день боя положена тысяча четыреста патронов расходовать по нормам, а это семь коробок с лентою, и каждая по десять килограммов. А бойцов только пять – вот и идут навьюченные подобно ишакам. Потому каждому пулеметному взводу обычно стрелковое отделение придают, их-то между собою «носильщиками» называют, но чаще «верблюдами». Как тут ни крути, но это еще два десятка коробок – ведь рук у человека по две, кто же однорукого в армию возьмет?! Вот и получается еще одна тысяча патронов на пулемет дополнительно, что немаловажно в наступлении – когда еще боеприпасы привезут?! А их ведь постоянно не хватает, а командир обязан озаботиться обеспечением.