* * *
В палатке Леон поворошил угли в жаровне, затем галантно усадил меня на топчан (предварительно убрав с него блюдо с объедками), бросил мне теплое шерстяное одеяло и достал пару узорчатых кубков.
— Сейчас, погоди-ка… — бормотал он, роясь в огромном сундуке, окованном медью, — где-то у меня было… ага, нашел!
В мой кубок пролилась щедрая порция какой-то мутноватой жидкости.
— Что это? — спросила я, подозрительно принюхиваясь.
— Это такая вещь, — с гордостью сказал рыцарь, — от которой у мертвого вендора пятаки с глаз поотлетают! Настоящий херасский самогон! Пей, — и он четким, явно отработанным движением опрокинул кубок себе в рот.
— Вообще-то я не очень… Ох! — я мучительно закашлялась, из глаз потекли слёзы. Такое чувство, будто жидкого огня глотнула!
Как ни странно, помогло. Дрожь отпустила, те ночные твари больше не стояли перед глазами, стушевались, исчезли.
— Ну вот, теперь я хотя бы точно вижу, что ты человек, — заметил Леон. — Признаться, напугала ты меня там, в лесу! Прямо под копыта бросилась, глаза горят, как у кошки, да ещё… это… — он нерешительно потрогал усы.
— Что? — спросила я еле слышно.
— Так… Показалось…
Я вспомнила свои «звериные» ощущения и протянула руку за следующей порцией. Вторая пошла легче. Атмосфера в палатке теплела с каждой минутой.
— Вот закончится эта кутерьма… — мечтательно произнес Леон. — Вернешься в Эллаирэ… Благословенная земля! Рай для поэтов! Помнишь, как темнеет море на закате в Торенца? И беспокойно кричат чайки… А какое вино делают в Лавальяно! Глоток живого солнца! Ты помнишь? Эх… Давно я там не был…
Он плеснул себе ещё порцию своей херасской пакости. К сожалению, мне сложно было разделить его воспоминания, поскольку об Эллаирэ — одной из южных провинций Андарии — я имела самое общее представление. Названия навевали мысли об Италии…
Гордись, Фьоренца, долей величавой!
Ты над землей и морем бьешь крылом
И самый Ад твоей окутан славой!
[2]— Здорово! — восхитился Леон, и я сообразила, что прочла это вслух. — Твои стихи? А что такое «ад»?
— Стихи… э-э… одного нашего поэта, он не очень известен, — смутилась я, мысленно извинившись перед Данте. От теологического диспута меня спасло появление других рыцарей. В палатку, гремя железом, протиснулось пятеро молодых мужчин очень внушительной наружности. Начался совет.
— … Таким образом, лорд Кейтра предвидел ваше стремление любой ценой освободить принцессу и подготовил западню. У меня есть письмо от леди Альмиры, подтверждающее эти сведения! — выпалила я одним духом.
Фух! Я сделала всё, что смогла! Непонятно, правда, подействует на горячие головы рыцарей этот моральный ушат воды или нет. Сэр Леон сидел, мрачно нахмурившись, его друзья шепотом переговаривались.