– Спасибо тебе!
Он не насмехался, а лишь серьезно смотрел на меня, словно изучая. И я не выдержала, заплакала.
– Ну вот, – растерялся он, обхватил мой затылок и прижал лицом к своей шее. – Не плачь. Не доставляй ему такое удовольствие.
Я почувствовала, как губы Артема прижались сначала к моему лбу, а потом спустились к моим губам, к их уголку. Он делал вид, что целовал меня. Понятно, что для отвода глаз, ведь Рома сейчас точно наблюдал за нами. Я же не понимала, что испытывала. И отчетливее всего я чувствовала губы Артема в такой опасной близости от моих губ.
– Твое тело настолько шикарно, что я бы только и делал, что любовался им, – обхватил Андрей мою грудь и принялся нежно поглаживать пальцем сосок, вызывая во мне новую волну возбуждения.
Я лежала перед ним обнаженная в неярком свете ночного бра над кроватью. Немного сонная после бурного секса, но слегка ободренная прохладным душем.
Это уже стало нашей личной традицией – после близости Андрей любил просто касаться меня, довольно интимно, откровенно, и лакать взглядом. Правда, не могу сказать, что получала от этого удовольствие. Скорее, такой повышенный интерес к моему телу меня немного смущал.
В последние пару недель близость у нас с Андреем случалась редко, даже не через день и не через два. Чаще он возвращался с работы поздно и уставший. Ночевал в своей спальне. Но вот сегодня собирался провести ночь в моей постели.
– Как проходят визиты к психологу?
Рука Андрея спустилась на мой живот и принялась поглаживать тот вкруговую. Я уже догадывалась, что последует дальше – согнула ноги в коленях, но пока еще не разводила их. Эта часть любовных игр особенно меня смущала.
– Пока еще не поняла, – отозвалась я. – Всего три сеанса было. Ирина Михайловна задает мне много вопросов, а я стараюсь на все отвечать честно.
Почти все вопросы психолога касались моего раннего детства, воспоминаний, начиная от самых первых. Она спрашивала о родителях, память о которых жила глубоко во мне. Не хотелось кого-то впускать туда – слишком личным и дорогим сердцу я их считала.
Родители трагически погибли, когда мне было пять лет. Отправились в круиз на пароме, который затонул. Спастись тогда почти никому не удалось. Бабушка к тому времени уже была совсем старенькая, да и после смерти дочери очень сдала. Она и прожила-то на год всего дольше. Оформить опекунство надо мной ей не разрешили. А больше никто из родственников и не проявил такой инициативы. Вот и оказалась в детдоме, который постепенно привыкла считать своим домом.
Но я помнила маму с папой. Их лица сохранились в моей памяти отчетливо, до малейшей черточки, как живые. Мне даже не нужно было смотреть фотографии, чтобы вспомнить.