Оставшиеся перед торжественным мероприятием дни пролетели как один. Жиль и оглянуться не успела, как наступил заветный вечер.
Сегодня она не работала в лаборатории по настоянию Ландера. Но и ждать, когда длинный день подойдет к концу, она не могла ничего не делая. Земля всегда помогала избавиться от волнений или отвлечься от грустных мыслей. Не то чтобы она грустила эти дни, но чем ближе становилась церемония, тем сильнее волновалась. Ведь завтра уже все будет по-другому и возврата к прежней жизни не будет.
- Ты собираешься заявиться в храм перемазанной в земле? - раздался недовольный оклик, и Жиль разглядела Гуру.
Кухарка стояла на утоптанной тропинке между аккуратными грядками, одну из который сейчас и рыхлила Жиль, и с неодобрением взирала на нее сверху-вниз.
- Я уже почти закончила...
- Не почти, а закончила, - перебила ее Гура. - Живо марш в купальню! Будем смывать с тебя грязь и делать красивой!
- А ты... будешь со мной все это время?
- Ну не брошу же я тебя одну, бедняжку!.. Ох-хо-хо, - приговаривала Гура, пока Жиль скидывала с себя одежду и опускалась в приятно-горячую ароматную воду. - В такой день положено собрать всех подружек, петь песни, обряжая невесту. А у тебя ничего этого нет. Иногда мне кажется, что замок проклят уже тем, что сюда не ходят люди из долины. Ох, прости! Негоже тебе сейчас слышать такие речи, - совсем расстроилась Гура.
Жиль тоже не стала развивать эту тему, но она понимала настроение кухарки. Не предстоящее событие ту беспокоило, а сам факт сочетания браком с Ландером. Слишком сильна была вера в ней в проклятье. Боялась Гура за нее, и Жиль была ей благодарна за неравнодушие, за участие в собственной судьбе. Только вот огорчало, что переубедить она ту ни в чем не может.
Когда с омовением было покончено, Гура принялась облачать Жиль в настолько красивое платье, о каком даже в смелых мечтах она не грезила. Нежно-кремовое, как едва топленое молоко, отделанное кружевами и вышивкой, с корсетным верхом и пышными юбкой и рукавами, оно смотрелось как работа искусного художника. Хотя, по сути именно этим оно и являлось - модистка очень им гордилась, когда Жиль была на примерке. К платью прилагались тончайшие чулки, атласные перчатки и обшитые таким же атласом туфельки. Волосы Жиль Гура собрала в тугой узел на затылке, выпустив две пряди по бокам и подкрутив их на горячие щипцы. Довершала образ диадема, что засверкала на лбу Жиль как ларец с сокровищами.
- Ох, какая же ты красавица! - восхитилась Гура, когда Жиль была полностью готова. - Но еще красивее душа твоя, дитя. Постарайся пронести эту красоту через жизнь, не очерстветь от чужого коварства, не озлобиться. Как же повезло хозяину откопать такую жемчужину!