Она сидела за туалетным столиком, но ничего не делала. Просто разглядывала себя в зеркале. С ним тоже в зеркале встретилась взглядом, и Савелий подметил следы тревоги на ее лице.
— Все в порядке? — уточнил он, подходя к ней и кладя руки на плечи.
Он просто не мог не дотрагиваться до нее, когда находился рядом. Это было выше его сил.
— Поздно уже. Спать пора, — отозвалась Ната.
— Пустишь меня к себе? — с затаенной надеждой спросил он.
Ната встала и повернулась к нему. Обняла его крепко и прижалась к груди.
— Конечно, пущу, — голос ее прозвучал глухо. — Завтра ты уедешь?
— Да. И хочу, чтобы ты поехала со мной, — зарылся он губами в ее волосы, вдыхая запах кожи.
— Нет, я не поеду, — резко отозвалась она, но объятий не разжала.
— Ната…
— Это не обсуждается, — перебила она его и посмотрела в глаза. — Я никогда не вернусь в Москву!
Натали
Утром Савелий улетел, а к вечеру Ната свалилась с ангиной. Прогулка по ночному и сырому лесу не прошла даром. И расставание с Савелием тоже сыграло свою роль. Весь день Ната проплакала, а к вечеру поднялась высоченная температура, которую ничем не получалось сбить. Еле добралась до дивана, где и закуталась в толстое одеяло. В спальню специально не пошла, как и входную дверь оставила открытой. Если надумает умереть, то хоть найдут ее быстро.
Не было сил даже встать и заварить себе целебного отвара. А ведь по части жара Ната была большой мастерицей. Ее жаропонижающее средство использовали чуть ли не в каждом доме поселка. А сама она сейчас сгорала, и никого рядом не было, чтобы прийти на помощь. И единственный человек, о ком Ната только и могла думать, был Савелий. Но звонить ему она не стала. Не сомневалась, что он бросит все и примчится спасать ее. Толку от него будет, конечно же, мало, но сама эта мысль вызывала воспаленную улыбку.
Временами Ната проваливалась в полусон полуявь. Ей мерещились призраки прошлого. Отец, который пытался ей что-то сказать. Мама, которую она помнила очень смутно и видела такой, какой помнила. Бабуля, заставляющая ее взять себя в руки, встать и заварить себе травы. А может, все они пришли за ней? И теперь только и ждут, когда она откинется?
В каждом углу гостиной ей мерещились какие-то тени. Они то наползали на нее, то разбегались с приглушенным шорохом. В ушах гудело, а голову словно наполнили расплавленным свинцом. Она даже не болела, ею просто не получалось пошевелить. И даже глаза держать открытыми она не могла — резало их так, будто насыпали туда песку с солью.
А еще через какое-то время заболело горло — резко и сильно. Сглатывать не получалось вообще. И дышалось со все большим трудом.