Наконец, он меня водворил за стол, расстелил на коленях салфетку и сам опустился на соседний стул, восстанавливая дыхание. Пахло умопомрачительно — смесью мяса и овощей, у меня даже голова слегка кружилась в предвкушении какой-то вкуснятины. Но опять же, я старалась не подавать виду — сидела и скептически оглядывала стол.
— Пока ужин доходит, — Филипп кивнул на духовой шкаф, где красовалось что-то под золотистой корочкой, — предлагаю выпить по бокалу шампанского. Надеюсь, тебе оно не повредит.
Нет, конечно. Накроет только, как медным тазом, с голодухи-то, а так совершенно не повредит. Но бокал я выпить себе позволю, просто потому что уже сто лет не пила этот напиток, который считался у меня самым любимым. Да и интересно попробовать, отличается ли их шампанское от нашего.
Может немного сладковато, на мой вкус, сделала я вывод, пригубив прохладную пенящуюся жидкость. Перед этим, конечно, все было как положено — Филипп произнес тост за мое здоровье (лицемер чертов!), и мы с ним чокнулись, как старые добрые друзья. Здоровья он мне желает! Как только их земля носит таких? Хотя, что тут удивительного. Она, как все хозяева, падка на лесть и преклонение.
Когда Филипп достал из духовки стеклянную емкость, я едва не потеряла сознание от голода. Пришлось даже вцепиться в стул до боли в руках. Мне хотелось немедленно наброситься на то, что оказалось передо мной на тарелке, дымилось и источало самый прекрасный в мире аромат. Но я заставила себя чинно взять вилку, отковырнуть кусочек, подуть на него и даже понюхать, прежде чем отправить в рот. Восхитительно! Я чуть не сказала этого вслух, вовремя прикусив язык. Из чего это приготовлено? Чувствовалось, что в блюде есть баклажаны, букет каких-то трав, незнакомых мне, но безусловно подчеркивающих вкус. Я пыталась определить, есть ли тут мясо? Какие-то кусочки, по составу похожие, попадались, но что-то мне подсказывало, что это не мясо. Скорее всего, соя или спаржа, как достойный заменитель. Но общего впечатления отсутствие мяса не портило. Блюдо можно было отнести к шедеврам кулинарного искусства.
— Как оно называется? — спросила я, когда утолила первый голод и справилась со слюноотделением и головокружением.
— У нас его называют корак. А вообще это разновидность вашей мусаки.
Греческая мусака? Никогда бы не подумала. Это блюдо напоминало ее очень отдаленно, разве что количеством слоев ингредиентов.
— Вкусно, — решилась я на похвалу, стараясь, чтобы голос мой не звучал слишком восторженно.
— Я старался, — опять по-мальчишечьи улыбнулся Филипп.