— В том-то и дело, что эта где-то тут, — пробормотал Филипп. — Ну да ладно. Найду, куда ей деваться? Лес окружен магической защитой, из него не выберется. Лишь бы живой найти.
— Да как же она на поверхность-то попала? — натурально так удивилась мать Филиппа. Я даже восхитилась ее артистическим способностям.
— Да!.. — в сердцах воскликнул он. — Неважно, в общем. Напоишь настойкой своей, да пойду я…
За занавеской что-то зашуршало, задвигалось. К этим звукам прибавились ворчания на тему ходят тут всякие, от дел отрывают. Голоса Филиппа больше слышно не было. Я лежала, боясь даже дышать громко, не то, что ворочаться. Разглядывала закопченный потолок и стены в тусклом свете, что проникал из-под занавески.
Значит, старуха — мать Филиппа? И судя по всему, они не очень-то и ладят между собой. Да и, как ни крути, она спасла меня. Правда, еще нужно выяснить, для чего я ей понадобилась, и не сменила ли я одну тюрьму на другую.
Я до последнего опасалась, что Филипп заглянет за занавеску. За те минуты, показавшиеся мне часами, что он шумно прихлебывал что-то в полном молчании, я думала, что сойду с ума. Наконец, он встал, как поняла по все тому же скрипу и сказал:
— Спасибо, мать, за твою волшебную настойку. Я еще зайду…
— А то ж… — проворчала она. — Глаза бы мои тебя не видели.
— И вот еще что, — вновь заговорил он. — Если встретишь беглянку, не привечай ее и не помогай. Я ведь все равно узнаю. А тебе может не поздоровиться. Совет только потому не трогает тебя, что ты наша мать.
Дверь хлопнула, и я позволила себе расслабиться. Но надолго ли?
— Проснулась? — шторка колыхнулась и вошла чистенькая старушка. Я даже не сразу признала в ней хозяйку ворчливого голоса и тех лохмотьев, что были надеты на ней в лесу. — Как чувствуешь себя?
— Сносно, — с опаской ответила я. Все еще не знала, чего от нее ожидать. — Есть ужасно хочется, — призналась я. Живот аж судорогой сводило от голода.
— Это хорошо, — захихикала старушка и в тот момент я точно узнала ее. Смеялась она препротивно, скажу я вам, в лучших традициях Бабы Яги. — Ну пошли, кормить тебя буду.
— А?.. — я не знала, что и сказать, но голой расхаживать по ее дому точно не собиралась, хоть и натоплено тут было знатно.
— А ну да… — старушка метнулась обратно за занавеску, и я подметила горб на ее спине. Значит, она одна из тех? Но лицо у нее не было изуродовано до такой степени. Старое, морщинистое, но это скорее в силу древнего возраста.
— Зови меня бабой Агатой, — велела мне она, вернувшись с ворохом вещей. — Вот тебе сорочка, настоящая льняная. Это платье шерстяное, добротное. Таких уже не делают, — она кидала в меня вещь за вещью, не заботясь, куда они попадают. Я только и успевала отбиваться. Слава богу, что-то типа лаптей из соломы она поставила возле сундука, а то бы точно прибила. — Одевайся, давай, скоренько, да айда ужинать. И разговор у нас будет длинный.