— Полегче! — предупредил Эльфин. — Не повреди мое счастье!
— Счастье его! — буркнул Киалл, слезая с лошади. — Вот уж верно! Все прошлые годы запруда давала лососей на сотню серебром, а тебе достался никчемный мешок!
— Кто знает? Может, то, что внутри, стоит сотни серебром, — ответил Эльфин и, взяв нож, аккуратно вспорол кожу.
Затем они с Эрмидом раскрыли мешок и вытащили сверток серого тюленьего меха, перетянутый кожаными ремнями. И мех, и ремни были сухими.
— Смотри-ка! — вскричал Эрмид. — Вода туда не попала!
Эльфин положил сверток на землю и трясущимися руками — они дрожали больше от волнения, чем от холода, — начал развязывать туго затянутые узлы. Когда последний ремень был снят, он поднял было руку развернуть мех, да так и замер.
— Чего ждешь? — рявкнул Киалл. — Покажи нам это твое счастье, чтоб мы могли рассказать клану.
— Давай же, — сказал Эрмид и потянулся к свертку.
Эльфин перехватил его руку.
— Зачем ты торопишься разделить мое невезенье, родич? — спросил он. — Давай лучше я.
С этими словами он взялся за край шкурки и потянул. На земле перед ними лежало детское тельце.
— Мертвяк, — заметил Киалл, вставая.
Младенец лежал неподвижно, призрачно-бледный от холода, с синими губами и пальцами. Эльфин не мог отвести взгляд. Это был чудно сложенный мальчик: закрытые глаза — безупречные полумесяцы, уши — тончайшие раковины. Мягкие, как паутина, волосы цвета золота при огне легко падали на высокий лоб. Во всем крохотном тельце не было ни малейшего изъяна или порока.
— Какой красивый, — прошептал Эльфин.
— За что ж его в реку-то? — удивился Эрмид. — По мне, так вполне справный мальчишечка.
Киалл фыркнул, придерживая лошадь.
— Мальчишка заговоренный, это как пить дать. Проклятый. Бросьте его обратно, и вся недолга.
— Выбросить мое счастье? — возмутился Эльфин. — Да ни за что!
— Малый мертв, — не без сочувствия произнес Эрмид. — Брось его, чтобы проклятье не пристало к тебе.
— Какая разница, коли я и без того проклят? — Эльфин вновь завернул мальчика в шкуру и прижал к своему голому телу.
— Делай, как знаешь, — пробасил Киалл, залезая на коня. — Едешь, Эрмид?
Эрмид встал, снял со своей лошади меховую попону, набросил ее Эльфину на плечи и тоже забрался в седло.
Эльфин задержал младенца у своей груди и почувствовал, как теплеет, касаясь его кожи, крохотное тельце. Снег сыпался сквозь нависшие ветви, окутывая весь лес саваном тишины — тишины, которую разорвал слабый, приглушенный крик.
Опустив сверток, Эльфин в изумлении смотрел, как младенец у него на руках глубоко, судорожно вдохнул и вновь закричал, вытягивая крохотные ручонки. Казалось, весь мир наполнился его криком.